Чужестранка. Книги 1-14

У основания пальца все еще виднелась белая отметина. Буква «Д», которую Джейми вырезал мне под Каллоденом, где нас впервые ждала разлука и смерть.

Я обвела ее кончиком ножа, и лезвие приятно защекотало кожу. Тогда мне тоже хотелось умереть, но он запретил. Было нельзя: я носила его ребенка.

А сейчас Брианны больше нет рядом – но она все еще со мной. Я долго сидела, не двигаясь, потом вздохнула и бережно опустила нож на столешницу.

Быть может, сказалась давняя привычка во что бы то ни стало спасать жизни. Или дал о себе знать давний суеверный страх. А может, я чувствовала, что меня не отпускает долг. Ведь были те, кто во мне нуждается, и те, кому я хотя бы могу принести пользу.

Или просто сам организм заупрямился, не желая прекращать существование.

Я могла замедлить ритм своего сердца и подсчитать пульс, стучащий в голове… в такт далекому бою барабанов в ушах.

Есть разные способы умереть. Я узнала все, наблюдая за чужими смертями. Человек не сможет уйти за грань, пока не найдет свой путь.

И я свой пока не нашла.

Глава 95. Оцепенение

На столе в моей комнате, мягко мерцая при свечах, стоял новый медицинский сундук. Возле него валялись марлевые мешочки с сушеными травами, которые я купила утром, и бутылочки с микстурой, сваренной днем, к неудовольствию миссис Фиг, возмущенной тем, что я бесцеремонно вторглась на ее кухню. Судя по прищуренному взгляду, она знала, что я революционерка, и подозревала во мне ведьму. На некоторое время она освободила-таки свои владения, но далеко не ушла: так и стояла на пороге, подозрительно присматриваясь и ко мне, и к моему котелку.

Компанию мне ныне составлял большой графин с бренди. На прошлой неделе я обнаружила, что стакан крепкой выпивки вечером помогает хотя бы ненадолго забыться сном. Сегодня, правда, не сработало. Часы внизу негромко пробили один раз.

Я нагнулась за коробкой сушеной ромашки и стала собирать рассыпавшиеся листья. Рядом лежала бутылочка макового отвара, и вокруг пробки растеклась пахучая лужица. Я поставила ее горлышком кверху, промокнула платком золотистые капельки со стекла и вытерла пятно на полу. Коренья, травы, листья… Один за другим я собирала свертки и раскладывала по местам, готовя свое снаряжение.

Холодное стекло у меня в руке казалось ненастоящим, полированный ящик на столе – безмерно далеким. Чувствуя, как беспорядочно колотится сердце, я прижала руку к прохладной древесине, пытаясь сосредоточиться и понять, где я нахожусь. С каждым днем становилось все сложнее.

Я вдруг с болью, неожиданно ярко вспомнила тот день, когда мы отступали из Тикондероги. По пути забрели в какую-то деревушку, лазарет устроили в сарае. Весь день я трудилась не покладая рук – без лекарств, без инструментов, даже без бинтов. Раны приходилось перевязывать обрывками грязной одежды самих солдат. Тогда вдруг тоже накатило это чувство: мир внезапно стал далеким и мой голос казался непривычно чужим.

Под руками сменялись тела: десятки, сотни тел. Конечности. Кости. И ничего более. В глазах потемнело. Но кто-то взял меня за плечи, заставил подняться и увел из сарая в крохотную таверну. Там было тесно и шумно. Кто-то (Йен?) сказал, что Джейми ждет меня с ужином снаружи.

Он сидел там, в пустом дровнике, при слабом свете одного лишь фонаря.

Я встала в дверях, покачиваясь. А может, это перед глазами все качалось?

Мои пальцы, державшиеся за косяк, показались на удивление белыми.

В полумраке мелькнуло какое-то движение. Мужчина встал и шагнул ко мне. Как же его зовут?..

– Джейми.

Я с облегчением вспомнила имя.

Он увлек меня в сарай. Может быть, даже занес на руках. Земляной пол скрипел под чьими-то ногами, но свои я совсем не чувствовала.

Он заговорил со мной, но разбирать фразы было слишком тяжко. Я знала, что должна его успокоить, и кое-как выдавила: «Все хорошо. Просто… устала», – не понимая толком, нужные ли звуки я произношу и складываются ли они в слова.

– Тогда в постель, lass? – обеспокоенно спросил он. – Или сперва поешь?

Он выпустил меня из рук, чтобы взять ковригу хлеба. Мне пришлось опереться о стену – почему-то очень твердую.

Вновь накатывало ледяное оцепенение.

– В постель, – шевельнулись мои губы, холодные и бескровные. – С тобой. Сейчас.

Он обхватил мое лицо руками. Такими теплыми. Крепкими. Настоящими.

Да, прежде всего – настоящими.

– Точно, nighean? – с легким сомнением переспросил он. – У тебя такой вид, будто…

Я провела ладонью по его коже, опасаясь, что мои пальцы пройдут сквозь плоть.

– Точно, – прошептала я. – Возьми меня.

Стакан опустел, но в графине еще плескалось бренди. Я щедро наполнила стакан, стараясь не пролить. Хотелось забыться, пусть даже ненадолго.

Может, я уже умерла? Что, если душа отделилась от тела, просто оно еще не знает об этом?

Или уже знает?..

Я медленно, глоток за глотком, осушила стакан. Налила еще.

Должно быть, послышался какой-то звук, потому что я вдруг повернула голову. В дверях моей спальни стоял Джон Грей. Без шейного платка, в залитой вином рубахе, распахнутой и висящей на плечах. Волосы спутаны, а глаза такие же красные, как и у меня.