Чужеземец. Книга 2. Запах серы

— Правда? О, точно, потому что она под твоей ключицей. Расскажи еще что-нибудь. — Палец медленно двигался вниз. — Мне нравится слышать латинские названия. Я и не думал никогда, что будет так приятно заниматься любовью с доктором.

— Это, — с некоторым напряжением сказала я, — называется околососковый кружок, и ты это знаешь, я на прошлой неделе уже говорила.

— Говорила, — пробормотал он. — А вот еще один, представляешь? — Яркая голова нагнулась, и язык, сменивший палец, продолжил путешествие вниз.

— Пупок, — задохнувшись, выговорила я.

— Угу, — приглушенно отозвался он, и губы растянулись в улыбке, не отрываясь от моей просвечивающей кожи. — А вот это что?

— Это ты скажи, — прижала я его голову. Но он уже не мог говорить.

Потом я сидела в приемной, мечтательно плавая в воспоминаниях о своем пробуждении в постели, залитой солнечным светом, среди мятых простыней, ослепительно белых, как песок на пляже. Одна рука лежала на груди, и я лениво играла соском, наслаждаясь ощущением того, как он твердеет под тонкой тканью платья и упирается в ладонь…

— Ублажаешь себя?

Саркастический голос раздался от двери, и я подскочила, сильно ударившись головой о полку.

— О, — угрюмо буркнула я. — Гейли. Кто же еще? Что ты здесь делаешь?

Она вплыла в приемную, словно передвигалась на колесиках. Я точно знала, что у нее есть ноги, я их видела. Чего я никак не могла понять — это куда же она их девает, когда ходит.

— Я принесла мистрисс Фитц немного шафрана из Испании. Она хотела его получить перед приездом герцога.

— Опять пряности? — полюбопытствовала я, постепенно вновь обретая хорошее настроение. — Если он съест хотя бы половину того, что она для него готовит, домой его придется катить.

— Это можно сделать прямо сейчас. Я слышала, что он напоминает мячик.

Выбросив из головы герцога, Гейлис предложила мне сходить вместе с ней в предгорье.

— Мне нужен мох, — объяснила она, изящно помахивая длинной, словно бескостной рукой. — Из него получается превосходный лосьон для рук, если вскипятить его в молоке с добавлением овечьей шерсти.

Я бросила взгляд в узкое окно, где пылинки в золотом свете просто обезумели. В воздухе плыл слабый аромат спелых фруктов и свежескошенного сена.

— Почему бы и нет?

Дожидаясь, пока я соберу корзинки и бутылки, Гейли бродила по приемной, поднимая и ставя на место разные предметы. Она остановилась перед маленьким столиком и, нахмурившись, взяла что-то в руки.

— Это еще что такое?

Я оставила свое занятие и подошла к ней. Она держала в руках небольшой пучок высохших растений, перевязанный тремя скрученными нитками — черной, белой и красной.

— Джейми говорит, это сглаз.

— И он прав. Где ты это взяла?

Я рассказала, как нашла этот пучок в собственной постели.

— На следующий день я нашла его под окном, куда Джейми его выбросил. Я собиралась показать его тебе и спросить, может, ты об этом что-нибудь знаешь, но забыла.

Она задумчиво постукивала ногтем по передним зубам, покачивая головой.

— Нет, я об этом ничего не знаю. Но можно попробовать выяснить, кто его тебе подкинул.

— Правда?

— Ага. Приходи ко мне завтра утром, и я скажу.

Отказавшись добавить что-нибудь еще, она повернулась, взметнув зеленым плащом, и мне пришлось просто пойти следом.

Мы забрались довольно высоко в предгорья, причем Гейлис пускала коня в галоп везде, где позволяла дорога, и ехала шагом все остальное время. Через час после того, как мы покинули деревню, она остановилась у небольшого ручья, над которым свешивали свои ветви ивы.

Мы перешли ручей вброд и пошли дальше, собирая поздние летние травы, зреющие осенние ягоды и толстые желтые древесные губки, которые росли на стволах деревьев в небольших тенистых узких гленах.

Гейлис скрылась в папоротниках, пока я складывала в корзинку осиновую кору.

Капли засохшего сока на казавшейся бумажной коре походили на замерзшие капли крови — темно-красные, сверкающие изнутри пойманным в ловушку солнечным светом.

Меня испугал какой-то звук, и я посмотрела вверх, на холм, откуда он вроде бы донесся.

Потом звук раздался снова — высокий, мяукающий плач. Казалось, он исходил из скалистой расщелины рядом с гребнем холма. Я поставила корзинку и полезла наверх.

— Гейли! — крикнула я. — Иди сюда! Кто-то оставил здесь ребенка!

Сначала послышался хруст веток и шорох, потом приглушенные ругательства, и наконец из зарослей кустарника на склоне холма появилась Гейли. Ее обычно бледное лицо раскраснелось и было сердитым, в волосах запутались веточки.

— Что, во имя Господа… — начала она и внезапно ринулась вперед. — Кровь Христова! Положи его обратно!

Она поспешно выхватила младенца у меня из рук и положила на то же место, где я его нашла — в небольшое углубление в скале. Сбоку стояла деревянная миска, до половины наполненная свежим молоком, а у ног младенца лежал маленький букетик полевых цветов, перевязанный красным шнурком.

— Но он болен! — возмутилась я, вновь наклоняясь над ребенком. — Кто мог оставить здесь больного младенца, совершенно одного?