Чужеземка

– Хочешь о санакуно ангрусты, золотом кольце? Или о птице Чиреклы и кошке Мыца?

– Мами Рубина, расскажи нам о гвозде и о девочке-красавице Шукар, твоей прабабке, – вмешался в разговор мальчик постарше. – О том, почему Бог разрешил цыганам воровать.

– Ай, драго, ты ее лучше меня знаешь, – не сразу согласилась цыганка. – Сколько можно рассказывать?

– Расскажи, мами! – заныли все цыганята наперебой.

И старуха, которая отнекивалась только для того, чтобы ее подольше упрашивали, начала свой рассказ, произвольно смешивая не только русские и цыганские слова, но и историческое время, и верования, и нравы многих народов, среди которых жили цыгане в течение многих веков.

– Было это так давно, что еще моя прапрапрабабка Шукар, которая прожила без малого сто лет, была маленькой девочкой. В те далекие времена поспорили как-то Дэвэл и бэнг, Бог и дьявол, хорошо или плохо живут на земле люди, монуша, которых Господь Бог создал, а затем под горячую руку проклял и прогнал из райских кущ. И послал Бог своего любимого чавораалэ по имени Иисус все разузнать и потом ему рассказать. А чтобы ничто не укрылось от его глаз и ушей, был Иисус рожден смертной женщиной, румны, таким же человеком, как все мы. Тридцать лет и три года бродил Иисус по земле, много страдал, так как на долю хороших людей, лаче монуша, всегда приходится множество бед и мало радости в этой жизни. И какое-то время он даже странствовал с табором, в котором родилась Шукар, и полюбил он тогда наш народ, лумя. Был ему вортако, другом. Но Бенг рогэнса, черт с рогами, посланный на землю дьяволом, нашептал злым людям, что хочет Иисус украсть у них власть и сам править всеми монуша. Рассердились злые люди, испугались потерять свое богатство и схватили Иисуса, приказали палачам распять его. Выковали палачи четыре огромных гвоздя, чтобы прибить руки и ноги Иисуса к деревянному кресту и предать его лютой смерти. И несли они за Иисусом эти гвозди, когда шел он, сгибаясь под тяжестью возложенного на него креста, на гору, которую называли Голгофой. А когда взошли на ту гору и остановились, чтобы перевести дух, легкой тенью проскользнула между ними Шукар. Была она прирожденная шувани, ведьма, но полюбила Иисуса, когда он жил в их таборе, как родного пшала, брата. И украла она один из гвоздей, которые были приготовлены для Иисуса. Уж очень те гвозди были большие и тяжелые, не смогла Шукар унести все сразу. А когда вернулась за оставшимися гвоздями, ей дорогу преградил Бенг рогэнса и укорил ее, что ведьма она, а помогает чавораалэ Дэвэла, с которым враждует ее повелитель, бэнг. И отреклась тогда Шукар от бэнга, приняла веру христову. Но задержал ее Бенг рогэнса своим разговором, и не успела она украсть остальные три гвоздя. И распяли Иисуса. Но перед смертью успел он воззвать к Отцу своему, сказал: «Миро Дэвэл! Бог мой! Позволь этому народу иногда воровать, чтобы прокормить себя, ибо ради меня одна из его чаюри, дочерей, рискуя своей жизнью, украла сегодня. И за это во веки веков пусть буду я виноват, мэ банго ли!» Услышал его Господь Бог и повелел: «Быть по сему, ради сына моего любимого, чавораалэ Иисуса!»…

Старая цыганка что-то еще говорила, но Михаил уже не слушал ее. За окном поезда мелькали верстовые столбы. Не будь их, могло показаться, что поезд затерялся в бесконечности степных просторов. По-прежнему было пасмурно. Ветер двигал по небу тяжелые свинцовые тучи, создавая из них диковинные образы. Михаилу казалось, что однажды он уже видел все это, и он долго и мучительно вспоминал, когда. Наконец в его памяти молнией вспыхнуло видение почти такого же хмурого ветреного вечера…

Ветер пытался согнуть деревья и вырвать их с корнем из земли.

«Зачем это ему? – подумал Михаил. И предположил: – Может быть, используя дерево как клюшку для гольфа, он начнет загонять прохожих, рискнувших выйти на улицу, обратно в лунки-дома».

Альбина и Михаил стояли у окна, и сверху им было хорошо видно, как торопливо забегали в подъезд люди, и с какой неохотой, подняв воротники, выходили из него. В комнате было тепло и уютно, в горшочках на подоконнике росли цветы, на столе дымились чашки с чаем и голубели вазочки с вареньем. Но все же они не могли радоваться всему этому, и от этого им было грустно.

– Какой могучий ветер, – сказал Михаил. – Он напоминает мне врубелевского демона.

– Холодно, – поежилась Альбина и запахнула плотнее шаль на груди.

– Тебя не просквозит? – встревожился он. – Отойди от окна.

– Ничего. Здесь не дует.

– И все же…

– Ты остаешься?

Вопрос был жесткий, как удар кулаком в лицо. У него вспухли желваки на скулах. На миг, и пропали.

– Только любить тебя?

– А что еще? У тебя ничего не выйдет. Ты не сможешь.

– Смогу. Я все смогу. Перегрызу зубами.

– И все будет напрасно. Ты не будешь счастлив.

– Да, без тебя. Для счастья мне нужна ты.

– Но я не хочу. Не хочу, чтобы меня делили с кем-то или чем-то.

– Пойми, эта экспедиция должна подтвердить, что я был прав. Если мы найдем доказательства. А я верю…

Альбина повернулась к нему и насмешливо, желая обидеть, улыбнулась.