Чужие

Меня прошибает озноб, но не из-за холодины, колошматит не от самих слов, а оттого, что я узнаю глуховатый, с хрипотцой, голос. Не спешу оборачиваться, ибо знаю: слух не мог меня подвести.

— О-о-о, с-су-упер, — Рози выхватывает у него мою карточку.

Пока разблокируется дверь, я все же поднимаю глаза и секунды две смотрю в глаза Взъерошенного.

Да, это он сегодня утром чуть не попал под колеса Михе.

По-моему, зря я решила, будто он пошел на Алекс тусоваться с тамошними джанки. Хоть стиль его, в общем и целом, не поменялся, выглядит он сегодня «прилично» и за безработного алконавта его уже не примешь. К запаху сигарет у него теперь примешался запах туалетной воды, свежий, но не резкий и без мускуса. Совсем — блин, а ну, отставить — как я люблю. В общем, если не помнить его таким, как неделю назад…

Слегка оттаявшая в фойе, Рози сует мне карточку: — На, не роняй больше, — и бросает ему взгляд, не лишенный благодарной доброжелательности: — А ты у нас новенький?..

Странное это состояние, когда ты и еще кто-то о чем-то знаете и между вами общая тайна, о которой не догадываются другие. От этого вы вместе смеетесь над одним и тем же, а другие недоумевают, где же тут смешно. Ну, или не смеетесь.

— Да, — отвечает он, глядя, впрочем, не на Рози, а на меня.

Рози тоже смотрит на меня, но с ожиданием и легким оттенком наезда. По-видимому, ждет, чтобы я их познакомила и еще немножечко удивляется, почему не рассказывала ей про «новенького». А я отчего-то начинаю надеяться, что его сигаретный фон, пропитанный капельками одеколонного афродизиака, не привлечет ее, а оттолкнет, напомнив, что она в завязе.

То ли поэтому, то ли потому, что просекает что-то, чего я сама еще толком не поняла — Рози вдруг поспешно ретируется, бормочет, что, мол, ладно, ей срочно надо в офис. Что ей «приятно было познакомиться», она по очевидной причине не говорит.

***

Мы остаемся «наедине», если можно так сказать — я, он, ресепшн, народ, снующий на Ку‘Дамме по ту сторону стеклянных дверей. Какие-то коллеги здороваются по дороге к лифту — я киваю, не поворачивая к ним головы. Он свою тоже не поворачивает, как если бы вообще не умел этого делать.

На самом деле с уходом Рози между нами, вернее, вокруг нас опять возникло, выстроилось это. Как бы его назвать? Это наше с ним закрытое пространство, в котором только я и он и те эмоции и ощущения, которые есть сейчас. Стоит чему-нибудь в этой компоновке поменяться, и пространство наше разрушится.

Поэтому я не борюсь с пространством и с эмоциями, не пытаюсь пристыдить и приструнить себя — не сделала этого в первый-не последний раз, теперь подавно не собираюсь.

Его взгляд — опять ноль удивления, но возбужденная настойчивость.

— Куда теперь поведешь?

Не может быть, чтоб он это спросил. Наверно, просто подумал, а я прочитала его мысли, потому что… потому что, видимо, умею это делать, да они у меня с ним и сходятся.

Еще у него в глазах читается, что если не поведу я, то он сам поведет, так что уж лучше мне, наверное.

Чувство ленивой похоти отрешает меня от «нормального», от адекватных мыслей и суждений. Поэтому решения мои опять сплошь ненормальные.

Вернее, решение только одно: да.

Я незаметно киваю самой себе — но он заметил и идет за мной.

Пустующих этажей в Буда Хаузе нет, хоть нынче и корона-кризис. Есть конференц-этаж на пятнадцатом, на который намереваюсь отвезти его сейчас. Может, есть там… что-нибудь. Где-нибудь.

За нами смыкаются двери лифта, и мое сердце екает, как будто ждет чего-то — а его нет. Он стоит напротив меня, их двое — он и его отражение в зеркальной стенке лифта. Руки в карманах, совсем как в прошлый раз, в метро.

И я не знаю, какое чувство во мне теперь сильнее — облегчение, что он не полез ко мне в лифте (пошло, избито), или разочарование от того, что не полез. Или даже беспокойство: а вдруг не я ему нужна, а… да черт его знает. Шпионить у нас пришел. Вынюхивать. Воровать, е-мое. Данные или что там. Мобильные телефоны, которые плохо лежат.

И не от этого страшно, а что повелась, доверилась. Тело доверила, как-никак. Уже доверила и снова собираюсь. И как ни странно, беспокойство это живо берет верх над всеми остальными чувствами — я тоже не делаю ни малейшего движения к нему навстречу, уже ругаю себя за глупость и неосторожность, а нашего прибытия на конференц-этаж начинаю побаиваться.

Отправлю. Сбегу. Пусть выбирается, как хочет. Скажу — заставил, угрожал. Совру. Да, врать. Врать напропалую. Впервые вижу. Украл, присвоил карточку.

Тупые чувства. Ненавижу страх — откуда взялся? Ну что он мне здесь сделает? Сейчас здесь нарисуется кто-нибудь, здесь конфи постоянно забронированы. На что рассчитывал? Дурак.

Подбоченившись, сую руки в карманы плаща и дарю ему свою самую презрительную усмешку — на тебе, посмотри. Не жду реакции — а тяжесть незаметно сваливается с плеч. Все, пронесло, кажись? Я оклемалась?..

Тут только до меня доходит, что мы не едем. Когда остановились, я не помню, но стоим, наверно, уже с минуту — не небоскреб наш Буда Хауз, ведь правильно.