Чужие

— Ладно, пошли, — говорю я Рози — и вообще-то абсолютно контролирую себя.

Тут Рик говорит:

— Пока. Скоро увидимся.

И на прощание целует меня в губы.

Хорошо, что язык мне в рот не вставляет. Почти.

И оказывается, что не настолько я себя контролирую. Мы — прежде мое тело, затем мой разум — вспоминаем, как он поедал меня только что и… хотим опять отдаться ему на съедение. Но он уже нас отпускает, обещая, правда, что ненадолго.

Рози внимательно наблюдает за нами и, как обычно, не зная деталей, улавливает суть. От этого у нее вспыхивают карие глазки за стеклами очков, а курносый носик начинает блестеть.

В лифте мы с ней оправляемся от увиденного и испытанного нижеследующим образом.

Я — ей:

— Че глазками-то стреляешь, остынь.

Рози, не слушая меня и даже несколько поучительно:

— Вот и хорошо, сразу б так. Че не говорила, как его зовут?

— Сама не знала.

Она принимает это за шутку. Я почти разочарована, что ее воображения, очевидно, не хватает на — ну, если не на то, что было, то хотя бы на «что-то где-то около».

Она интересуется:

— И как он? Прям так хорош?

— Прям, — подтверждаю, не задумываясь. — До сих пор дух перевожу.

Затем осекаюсь. Как это я так? Когда решилась обсуждать с ней того, с кем у меня «ничего нет» и то, чего у меня c ним «нет»? Сама себе должна была бы удивляться.

Лифт выплевывает нас, и мы идем по нашему коридору. Я осталась без обеда. Вероятно, мне нужно бы остановиться в «пэнтри» и принять на грудь хотя бы чашку кофе, но там и без нас народу — все те же и Йонас. От них за три версты разит вкусным и питательным обедом в тайской забегаловке, после какой неизбежно клонит в послеобеденную дрему, кофе там или не кофе.

Мы как раз поравнялись с их тусовкой.

— Не боись, я с друзьями друзей не блядую, — громко и решительно объявляет мне в этот момент Рози.

Кажется, Йонас захлебнулся кофе. Пролил себе на джинсы.

— Да мне ж похеру, сахарок, — улыбаюсь ласково, не глядя в его сторону, когда мы шествуем мимо.

— Ой ли?.. — не верит она.

Но разве буду я сейчас разбираться в собственных чувствах и желаниях?

Во-первых, на это у меня есть… появился Рик. Во-вторых, как объяснить ей, что Рик взамен на мои трусики, оставленные себе в качестве очередного трофея, вкатил в меня непоколебимую уверенность в том, что я могу не париться, что я — вне всякой конкуренции, и я, такая удовлетворенная, теперь где-то там, на недосягаемом Олимпе до… до следующего раза?..

Поэтому улыбаюсь Рози безмолвно, но красноречиво, мол, можешь не уверять, я на расслабоне.

— Ладно-ладно, поняла, — качает головой она. — Блин, Катика, не узнаю тебя. Вернее, не знала такой. Тебе идет… и полезно, без базара. И вообще, держи все это, пока есть… Блин, — (дальше — вполголоса), — он че тебя… прям только что, а?..

Не отвечаю.

Все-таки Рози помешана на сексе. Я и не в курсе, кто там у нее сейчас, сколько одновременно и кто из них на очереди сегодня. В своих отношениях она не любит быть в подчиненных, поэтому одобряет мою новоиспеченную хищную независимость, которую я почти могла бы принимать за доминантность, но прекрасно понимаю, что силы, как минимум, равны.

— «Похеру», говоришь? — Рози словно рассуждает вслух. — Ла-адно. Только чур — саму себя не калечь. И его не надо.

Калечиться? Нет, не за тем я всем этим занялась. А о нем вообще не думала и вопросов не задавала. Он взрослый мужик, сам так решил. И хоть Рози у нас, оказывается, альтруистка — его, по-моему, все устраивает.

Пожалуй, интересно, ловлю себя внезапно на мысли, у него есть сейчас кто-нибудь? В смысле, еще кто-то? Или я — это и есть его «кто-то», то есть, та, кто у него сейчас есть?..

***

Глоссарик

хэнд-аут — распечатанные экземпляры презентации, выдаваемые участникам

Тюрингия — федеральная земля в Германии, входившая в состав бьышего ГДР

О, Панама — берлинский ресторан высокой ценовой категории

Абрикос — кафе в Берлине умеренной ценовой категории

пэтнри — кухня, кухонная ниша на фирме

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Степ-план на ноябрь

Ноябрь медленно, но верно вживляет во всех свою замогильно-холодную серость. Опять он высушил золотые фантики бабьего лета, опять глумливо раскрошил их по паркам и площадям, а теперь танцует в них свой танец отчаяния, размахивая метлой, как подвыпивший дворник.

Я наблюдаю за ним со стороны, как будто не живу во всем этом кино, а просто хожу на него. Смотрю, но не депрессую. Возможно, я жестокосердна, но мне нет дела до того, что там кто-то где-то отчего-то мерзнет: меня согревает Рик. Я серьезно.

Я понимаю по прошествии следующей недели: смех-то какой, но Рик сделал меня своей женщиной. Своей наложницей. Своей шлюхой? А если бы и так — не боюсь этого определения.

Миха, которого я не встречала больше после того дня, не знавал меня такой. Уверена, если бы ему показали видео, на котором были бы я и Рик, он не узнал бы меня. Сроду не подумал бы, что там его бывшая жена.

В общем, не знаю, как меня назвать, да и в названиях не нуждаюсь. Просто нам хорошо вдвоем. Просто все следующие дни Рик встречает меня после работы, и я то еду к нему, то везу его к себе — трахаться.