Чужие

Все сказано, решено и подписано. Можно считать, ее уже признали виновной. Теперь они, скорее всего, официально передадут дело в суд. Формальность. Компания и ее друзья любят формальности. Любая трагедия будет выглядеть как рядовое происшествие, если из нее вытравить все эмоции. Так и с этим расследованием – вместо человеческих судеб, эмоций, переживаний, в отчете будут только аккуратные колонки ничего не значащих цифр. Ну и, конечно, должен быть вынесен приговор. Но не слишком громко, не то соседи услышат.

Все это не очень беспокоило Рипли. Даже неминуемый крах собственной карьеры ее не расстраивал. Но она не могла простить всемогущим членам комиссии их непроходимой тупости. Значит, они ей не поверили. Конечно, она могла бы их понять, учитывая отсутствие у нее веских доказательств и заскорузлость их мышления. Но они проигнорировали ее совершенно, отказались проверить ее показания. Нет, такого прощать нельзя. Ведь на карту поставлено нечто гораздо большее, чем одна паршивая жизнь или карьера скромного офицера коммерческого корабля. А им наплевать. Здесь не пахнет ни прибылью, ни убытками, поэтому им все безразлично. Рипли с досадой стукнула по стенке ногой.

Поблизости в автоматической закусочной Берк покупал кофе и пирожки. Автомат проверил его кредитную карточку, вежливо поблагодарил. Как почти все на станции Гейтуэй, разливаемая автоматом черная жидкость была совершенно лишена запаха. Что же касается так называемых пирожков, то они наверняка никогда и рядом не лежали с настоящими, из пшеничной муки.

– Все-таки вы заставили их выслушать себя, – попытался подбодрить Рипли Берк.

Она была благодарна ему за эту попытку, пусть и не совсем удачную. В любом случае не стоило срывать на нем зло. Кстати, если к эрзац-кофе добавить побольше сахара и искусственных сливок, получится почти терпимое пойло.

– Все было решено заранее. Я зря сотрясала воздух. Им следовало бы еще вчера отпечатать все выступления, в том числе и мое. Было бы намного проще – прочесть то, что они хотели услышать. А пытаться вбить в их головы правду – пустое занятие. – Рипли искоса взглянула на Берка. – Знаете, что они думают?

– Могу себе представить. – Берк принялся за пирожок.

– Они думают, что я не в своем уме.

– Вы и так не в своем уме, – весело отозвался он. – Возьмите пирожок. Вам шоколадный или сливочный?

Рипли подозрительно воззрилась на пирожки.

– Вы ощущаете разницу? – поинтересовалась она.

– Пожалуй нет. Но цвета очень приятные.

Рипли не улыбнулась в ответ, но не стала и издеваться над собеседником.

Так называемое совещание не затянулось. Да и о чем им совещаться, когда все известно заранее, подумала Рипли. Она вошла в зал, заняла свое место. Берк сел в дальнем углу. Он хотел было подмигнуть ей, но передумал. Рипли угадала его намерение и обрадовалась, что он отказался от глупой затеи.

Ван Левен прокашлялся. На этот раз он не счел нужным оглядываться на других членов комиссии и сразу приступил к делу.

– Комиссия по расследованию установила, что уорент-офицер Эллен Рипли, идентификационный номер W5645022560H, принимала решения сомнительного характера и потому не может иметь патент офицера коммерческого космического флага.

Если в этот момент кто-то ждал от обвиняемой бурной реакции, то был разочарован. Рипли сидела молча, плотно сжав губы, и лишь вызывающе смотрела на членов комиссии. Но члены комиссии скорее всего испытывали облегчение. Протесты, эмоциональные выкрики тоже пришлось бы включать в отчет. Мысленно Рипли одела Ван Левена в черный плащ с капюшоном. Не ведая об этом, тот продолжал:

– Действие указанного патента приостанавливается на неопределенный срок. В дальнейшем решение комиссии подлежит пересмотру, дата которого будет установлена позднее. – Ван Левен еще раз прокашлялся, то ли для большей уверенности, то ли для того, чтобы успокоить собственную совесть. – Принимая во внимание, что обвиняемая провела необычно долгое время в состоянии гиперсна, и учитывая возможность неблагоприятного воздействия сверхдлительного гиперсна на психику человека, в настоящее время ей не предъявляется обвинения в совершении уголовного преступления.

В настоящее время, повторила про себя Рипли. На языке Компании это означало: «Держи язык за зубами и сторонись парней из средств массовой информации. Тогда, может быть, ты еще получишь свою пенсию».

– Вы освобождаетесь при условии, что обязуетесь в течение шести месяцев проходить полное психометрическое обследование, включающее ежемесячные проверки специальной комиссией космического коммерческого флота, а также постоянное терапевтическое или иное назначенное вам лечение.

Коротко, ясно и вовсе не сладко, но Рипли все проглотила, не проронив ни слова, пока Ван Левен не дочитал до конца и вся комиссия не покинула зал. Берк уловил возбужденный блеск в глазах Рипли и попытался удержать ее.

– Бросьте, это бесполезно, – шепнул он.

Рипли оттолкнула его и направилась в коридор.

– Поймите, все кончено, – настаивал Берк.

– Правильно, – ответила Рипли, ускоряя шаг. – Поэтому мне уже нечего терять.

Она догнала Ван Левена у лифта.