Чужие

— Меня зовут Джек Твист, и я не лучше вас понимаю, что тут, черт возьми, происходит, а возможно, даже хуже. У меня от всего этого мурашки бегут по коже. Но еще я должен сказать вам: впервые за восемь лет я искренне, по-настоящему чувствую, что я на стороне справедливости, в первый раз чувствую себя хорошим парнем, и, боже ты мой, вы даже не представляете, как мне нужно было почувствовать это!

У лейтенанта Тома Хорнера, адъютанта полковника Фалкерка, были большие руки. Маленький магнитофон полностью скрылся в его правой ладони, когда он принес его в кабинет без окон. Хорнер с трудом нащупывал толстенными пальцами маленькие кнопочки. Но он был очень усердным работником. Он поставил магнитофон на стол, включил, нажал кнопку воспроизведения.

Эта кассета была скопирована с катушечного магнитофона, записывавшего через телефон все, о чем беседовали в «Транквилити». Сейчас лейтенант принес запись второй части разговора, который несколько человек вели считаные минуты назад. В первой части шла речь о находке свидетелей, которая позволила им понять, что источником чрезвычайного положения был не Шенкфилд, а Тэндер-хилл. Лиленд слушал с тревогой. Он не предполагал, что поиск свидетелей так быстро выведет их на правильный след. Их сообразительность обеспокоила и разозлила его.

Голос на пленке: «Бога ради, заткнитесь вы! Если вы считаете, что можете строить здесь планы втайне от кого бы то ни было, то это роковая ошибка».

— Это Твист, — сказал лейтенант Хорнер. Его голос тоже был сильным, и он управлял им так же хорошо, как и своими громадными руками: изо рта шел тихий рокот. Лейтенант остановил запись. — Мы знали, что он направляется сюда. И знаем, что он опасен. Мы предвидели, что он будет осторожнее других, да, но не ожидали, что он будет себя вести так, словно с самого начала находится в состоянии войны.

Насколько им было известно, блок памяти Джека Твиста почти не пострадал. С ним не случалось ни фуг, ни приступов лунатизма, он не знал фобий или одержимостей. Поэтому его неожиданный прилет чартерным рейсом в округ Элко мог быть вызван только одним: письмом того же предателя, который отправлял поляроидные снимки Корвейсису и Блокам.

Лиленд Фалкерк пришел в ярость оттого, что кто-то, участвовавший в операции прикрытия — и, может быть, сидящий в Тэндер-хилле, — сводит на нет все их мероприятия. Он сделал это открытие только в субботу, когда Доминик Корвейсис и Блоки сидели за столом на кухне и разговаривали о присланных им странных фотографиях. Лиленд приказал немедленно провести расследование и тщательную проверку всего персонала хранилища, но дело продвигалось гораздо медленнее, чем он рассчитывал.

— Это еще не худшее, — сказал Хорнер и снова включил запись.

Лиленд выслушал, как Твист рассказывал другим о направленных микрофонах и бесконечных передатчиках. Все были потрясены и решили перейти в кафе, где могли составлять планы, не боясь быть услышанными.

— Они сейчас в кафе, — сказал Хорнер, выключив магнитофон. — Телефоны отключили. Я вызвал наших наблюдателей, которые расположились к югу от федеральной трассы. Они видели, как свидетели перешли в гриль-кафе, но не могут подслушать разговор по направленному микрофону.

— И не смогут, — тихо сказал Лиленд. — Твист знает, что делает.

— Теперь, когда им известно про Тэндер-хилл, мы должны действовать как можно скорее.

— Я жду известий из Чикаго.

— Шаркл все еще сидит, забаррикадировавшись, в доме?

— Да, сидел, когда мне оттуда докладывали в последний раз, — сказал Лиленд. — Если его блок памяти разрушен полностью, я должен это знать. Если это так и у него есть шанс рассказать кому-нибудь о том, что он видел позапрошлым летом, вся операция пойдет коту под хвост. Как бы то ни было, не стоит предпринимать никаких действий против свидетелей в мотеле. Нам следует вернуться к другому плану.

Под фонарями закусочной, чувствуя себя в безопасности на материнских коленях, Марси заснула, когда Джек только начал представляться. Хотя девочка подремала в самолете, под ее глазами от усталости появились синяки, а на фарфоровой коже проступили синие прожилки.

Д’жоржа тоже устала, но неожиданное появление Твиста стало надежным средством против снотворного воздействия трапезы. Сна не было ни в одном глазу, она внимательно слушала рассказ Джека о его мытарствах.

Начал он с того, что коротко упомянул о своем пленении в Центральной Америке, после которого его военная карьера оборвалась. Он рассказывал о пережитом как о чем-то скучном, разочаровывающем и пугающем, но Д’жоржа чувствовала, что вынести ему пришлось немало. Прозаический тон создавал впечатление, что это человек, прекрасно знающий себя, полностью уверенный в своих эмоциональных, физических и интеллектуальных силах, у которого никогда не возникает потребности хвастаться или слышать похвалу от других.