Чужие

Майлса Беннелла пробрала дрожь, когда он подумал об ужасном напряжении, в котором пребывал полковник, получив это назначение, ведь спрятанное в Тэндер-хилле невозможно было контролировать вечно. Понимание этого могло привести Фалкерка к чему угодно — от простого упадка сил до взрыва психопатической ярости.

В-третьих, Лиленд Фалкерк страдал мягкой, но в то же время хронической клаустрофобией, которая в условиях подземелья только усиливалась. Этот страх, возможно, родился в детстве из-за постоянных запугиваний со стороны родителей, говоривших ему, что однажды он окажется в аду.

Фалкерк, который под землей чувствовал себя не в своей тарелке, автоматически начал бы подозревать всех в таком месте, как Тэндер-хилл. Задним числом Беннелл с пугающей очевидностью осознал, что растущие параноидальные подозрения полковника в отношении всех участников проекта были неизбежны с первого дня.

Четвертое — и это было самое худшее — Лиленд Фалкерк был умеренным мазохистом. Он подвергал себя испытаниям на физическую выносливость и сопротивляемость боли, делая вид, что это требуется для поддержания хорошей формы и быстрой реакции, необходимых офицеру СРВЧС. Его грязный маленький секрет, который он надежно прятал даже от себя самого, состоял в том, что он наслаждался болью.

Эта черта личности Фалкерка тревожила Майлса Беннелла сильнее, чем все остальное. Поскольку полковник любит боль, он будет готов страдать вместе со всеми остальными обитателями Тэндер-хилла, если решит, что их страдания необходимы для очищения мира. Возможно, он с нетерпением ждет приближения смерти.

Майлс Беннелл сидел в темноте, мрачный и встревоженный.

Доктора пугала не только и не столько собственная смерть и смерть его коллег. У него все сжималось внутри от страха при мысли о том, что, уничтожив всех сотрудников проекта, Фалкерк погубит и сам проект. Если он это сделает, человечество не узнает величайшей новости за всю свою историю. А еще он откажет роду человеческому в лучшей — и, вероятно, единственной — возможности достичь мира, бессмертия, бесконечного изобилия и перехода в иное качество.

Лиленд Фалкерк стоял на кухне Блоков и рассматривал лежавший на столе альбом. Открыв его, он увидел, что все фотографии и рисунки луны закрашены красным.

Снаружи, обыскивая прилегавшую к мотелю территорию, перекрикивались солдаты СРВЧС, чьи голоса искажал и приглушал бушующий ветер.

Проделывая дыхательные упражнения, призванные уменьшать напряжение с каждым выдохом, Лиленд переворачивал страницы альбома, разглядывая алые луны — странную коллекцию ребенка.

Звук моторов доносился теперь из кухонного окна с задней стороны мотеля — его люди перегнали туда наконец две машины, стоявшие со стороны фасада. Лиленд слышал характерное рычание форсированных двигателей внедорожников.

Он листал альбом, оставаясь спокойным, полностью контролируя себя, несмотря на передряги, не дававшие ему покоя. Он гордился умением контролировать себя. Ничто не могло его встревожить.

На лестнице, что вела из конторки наверх, послышались быстрые шаги лейтенанта Хорнера. Еще несколько секунд — и он прошел через гостиную на кухню.

— Сэр, мы проверили все номера. Никого. Они уехали по бездорожью от задней стороны мотеля. В снегу остались два еле видных следа. Далеко уйти они не могли. В такую погоду — никак не могли.

— Вы послали за ними людей?

— Нет, сэр. Но они уже перегнали пикап и «вэгонир» к задней стене мотеля. Они готовы.

— Отправляйте их, — сказал Лиленд тихим, спокойным голосом.

— Не беспокойтесь, сэр, мы их поймаем.

— Не сомневаюсь. — Полностью контролируя себя, Лиленд демонстрировал своему лейтенанту твердую и неколебимую уверенность. Хорнер развернулся, собираясь уходить, но Лиленд добавил: — Как только отправите людей, жду вас внизу с картой округа. Они собираются в каком-то месте выехать на дорогу округа или штата. Мы предвосхитим их следующий шаг и будем ждать их там.

— Да, сэр, — сказал Хорнер.

Оставшись один, Лиленд спокойно перевернул страницу альбома. Красные луны.

Громкие шаги Хорнера достигли конца лестницы. Потом за ним захлопнулась входная дверь, задрожали стены.

Лиленд спокойно перевернул еще одну страницу, потом еще одну.

Снаружи Хорнер выкрикивал команды.

Лиленд переворачивал страницы. Красные луны.

Снаружи взревели моторы. Восемь человек, разбившись на две группы, отправились по следам бежавших свидетелей.

Лиленд спокойно перевернул две, три, шесть страниц — красные луны, снова красные луны, — потом так же спокойно взял альбом и швырнул его через комнату. Альбом ударился о шкаф, отскочил от холодильника, упал. Несколько алых лун вывалились из него, пролетели, порхая, по комнате и тоже упали. На кухонном столе Лиленд увидел керамическую вазочку: сидящий медведь прижимал, улыбаясь, все четыре лапы к брюху. Он взял вазу, швырнул на пол — та разлетелась на сотню осколков. Обломки шоколадного печенья, попавшие на альбом, раскрошились на красных лунах. Лиленд столкнул на пол радиоприемник. Сахарницу, содержимое которой рассыпалось. Швырнул о стену хлебницу, затолкал в духовку кофеварку.