Чужие деньги

Президент так и не узнал, что не одно и не два издательства России руками и ногами ухватились бы за возможность выпустить его мемуары, причем сразу же готовы были выплатить изрядный гонорар. Не обратил он внимания и на ту красноречивую деталь, что Юдин работал заместителем главного редактора в журнале, размещавшем рекламу «АВТО». Практически, журнал существовал на эту рекламу, и Корсунский потребовал от заместителя главного редактора ответных услуг. Он их получил: все деньги, которые якобы ушли в Финляндию, были переведены на счет Корсунского. Время от времени Юдин информировал президента, что финнам требуются новые суммы: то на бумагу, то на компьютерную верстку, то на прочие мелочи…

В конце концов книга вышла под маркой журнала, где трудился Юдин. Президент что-то заподозрил. Тогда, чтобы усыпить его бдительность и на корню отсечь идею возмещения ущерба, нажившийся Корсунский стал переводить некоторые суммы на счет президента — якобы доходы от продаж. Зато Юдин познакомил его с президентом, чье могучее государственное крыло не раз прикрывало Валентина Янкелевича от мелких и крупных превратностей судьбы. Тогда-то Корсунского и приняли в теннисный клуб. Приходилось, источая обильный пот, скакать козликом по корту, терпя насмешки некоторых приближенных президента. Ну и что, подумаешь! Поскакал чуть-чуть, не переломился. Зато — где сейчас они, чересчур смешливые? Вот то-то… А Корсунский — в Лондоне.

Валентин Янкелевич поерзал на стуле и выудил из кармана брюк дамское зеркальце. Размером с пудреницу, в позолоченной оправе, оно имело шокирующе гламурный вид, особенно в сочетании с отражающимся в нем лицом — треугольные мефистофельские брови, горбатый нос, губы, которые сейчас искривила обида… Постепенно черты выравнивались, губы распрямлялись — Корсунский возвращался к состоянию довольства собой. Он примерял на себя заново переживаемые детали, вычитанные из книги Зернова, и находил, что все не так плохо. Семенил, прыгал, просачивался в щели — ну так что же? Он применял некрасивые средства во имя победы, но он победил. Все знают, что на его совести много трупов. А трупом больше, трупом меньше, какая разница?

Привычный к смешению правды и лжи, Корсунский стоял выше того, чтобы опровергать приписанную ему причастность к смерти Питера Зернова. Мало ли что ему приписывали и припишут еще! Все это маски, которые моментально прилипают к лицу. Вместо того, чтобы терпеть боль, отдирая маску от кожи, лучше полюбить приданный ему облик. И этот облик, и другой, и третий…

Корсунский не мог прекратить актерствовать даже наедине с собой. И в роли убийцы Питера Зернова он себе нравился.

28

— Ир, может, ты есть хочешь? У меня пирог поспел…

Этой фразе, радикально изменившей неприязненные отношения двух соседок, предшествовала цепь событий. Начать хотя бы с того, что Гале захотелось пирогов. Не тех гадких, с осклизлой начинкой из удушенных котят, что продаются во всех придорожных киосках, а настоящих, которые ее выучили печь мама с бабушкой. В Москве, в общежитии, Галя ощущала такой неуют и постоянный стресс, что позволила себе временно наплевать на стройную фигуру и дать волю кулинарному увлечению. С самого раннего утра, как только Ира отбыла на работу, Галя стремительно замесила тесто в синей эмалированной кастрюле, которую приобрела в целях обзаведения первоначальным хозяйством, обернула кастрюлю всеми имеющимися в наличии теплыми вещами и, взглянув на часы, ринулась к автобусной остановке, чуть-чуть опаздывающая, но довольная. Вечером будет пить чай с пирогами. А днем, возможно, судьба преподнесет ей сюрприз в виде фактов о причастности мужа Валентины Князевой к убийству Питера Зернова…

«Стой! — одернула себя Галя. — Тебе что, сильно приятно будет, если у Валентины не то что любовника — и плохонького мужа не станет? Тю! Такая милая женщина…»

Человеческие чувства делали из Гали альтруистку. Но профессионализм опера Романовой толкал ее к жажде крови. Если Егор Князев виноват, жена там или не жена, пусть расплачивается.

Профессиональная кровожадность осталась неудовлетворенной: на запрос о том, работал ли Егор Князев, 1968 года рождения, в специальном взрывном отделе ФСБ, ответ пришел отрицательный. Для очистки совести Галя попросила дать ей просмотреть эти списки и сидела над ними, вооружась остро заточенным карандашом, но тщетно: Князевы избегали служить во взрывниках. Служили там Ивановы, Петровы, Кузнецовы и даже некий Г. Печенкин — как в насмешку, именно 1968 года рождения. В остальном никаких ценных сведений Романова не получила. Вернувшись домой, обнаружила, что тесто из кастрюли уползло, вследствие чего всем шерстяным вещам, обматывавшим его, придется учинять внеочередную стирку.

«Ничего, — успокоила себя Галя, — переживем».