Чужие дети

– Нет, подожди, – Катя вошла в гостиную, посреди которой под белой скатертью ждал своего часа нарядный стол, – Лешка говорил, что будет с девушкой. Настя тоже, как всегда, с Артемом. Значит, тринадцать.

– Хорошо, – легко согласилась Юля и пошла в кухню за новой партией хрустальных стаканов, – только как-то не очень число.

За два с половиной года в семье дочка стала другой. Нет, не изменилась, но научилась пользоваться тем лучшим, что было заложено в ней природой. Ей снова стали интересны учеба и оценки, как заколдованные стали расти – с двоек-троек поднялись до четверок-пятерок. Катя не нанимала для Юли репетиторов, не мучилась с ней за учебниками, как с Лешкой, у которого не было ни единого учебного навыка – дочка все делала сама. Начала читать книги. Интересоваться тем, что происходит в мире. А полгода назад призналась, что хотела бы стать журналистом, писать статьи на социальные темы. И Катя не могла нарадоваться такому повороту событий.

А еще Юля, кто бы мог подумать, стала ее лучшей помощницей. В отличие от Лехи и даже Насти без напоминаний делала домашние дела и всегда ездила по субботам с Катей в фонд. В «Арифметике добра» готовила вместе с мамой аудиторию к встречам клуба, вносила данные из анкет в базу, выполняла другие поручения. А в канун нового года сама предложила создать клуб приемных подростков. Катя обрадовалась этой идее – детям, которых удалось за это время устроить в семьи, тоже нужно было общаться. У них должна быть комфортная среда для развития, для дружеских связей. Тем более что устроенных в семьи старших ребят становилось все больше. После первой поездки в Казань нашлась мама для Кристины Рыбиной – ее удочерила замечательная женщина, которая уже вырастила кровную дочь. Ушел домой после Казани и Сережа Гамов, попал в крепкую работящую семью, где папа был на все руки мастер и умел приучать к труду сыновей. Дина Лобова, которая долго внутренне сопротивлялась – не могла предать убитую отцом мать, тоже в поездке нашла родителей, молодых и понимающих. У них уже было двое кровных сыновей, теперь они приняли дочку, и Дина стала старшей сестрой в семье. Еще трое подростков, причем слабослышащих, тоже обрели после той поездки семью – это была невероятная, потрясающая история. Катя до сих пор не могла поверить, что такое бывает. Родители – Юля и Артем – оказались удивительными людьми и профессиональными воспитателями, у них была собственная сеть развивающих монтессори-центров «Солнечный город». Юля тут же стала адаптировать известные методы к своим особым подросткам и добилась потрясающих успехов: уже через год ее ребята, которые раньше только бессвязно мычали, хорошо говорили и увлекались искусством. Кто рисовал, кто мастерил, кто освоил танцы.

Катя заметила, что чем лучше она сама знает подростков, тем легче ей сориентироваться и найти каждому конкретному мальчику или девочке хороших родителей среди членов клуба – тех, кто подходит по темпераменту, ценностям, интересам. В последнее время сложностей с тем, чтобы подыскивать ресурсные семьи, становилось все меньше: клуб разросся, в нем было уже больше тысячи семей, и многие, успешно пройдя адаптацию с одним подростком, через год-два принимали второго.

Так что ребят в подростковом клубе, придуманном Юлей, хватало. Среди товарищей с похожей судьбой они не чувствовали себя изгоями, не были чужими. Фонд привлекал к работе хороших педагогов, профессиональных психологов и помогал ребятам плавно адаптироваться к семье. Обычно процесс адаптации занимал не меньше года-двух, но кто-то проходил его гораздо быстрее, а кто-то – дольше.

И с Юлей положительные перемены возникли не сразу. Первые полтора года, особенно после прихода Лешки в семью, все жили как на вулкане. Девочке казалось, что «этот Гожану» с самого начала хотел занять ее место, что его надо любым способом выдавить из семьи, и она усердствовала что было сил. Мстила всем вокруг.

Переломный момент – Катя знала это точно – случился, когда из тюрьмы вышла мама Юли. Вся семья в напряжении ждала этого, и никто не понимал, что будет дальше: захочет Юля вернуться к кровной маме или останется с Владом и Катей. Нервное напряжение достигло предела, когда по прошествии нескольких недель после освобождения Вера Агафонова все еще не заявила о своих правах на дочь. И Катя решила, что должна прояснить ситуацию.

Она взяла у Юли телефон кровной мамы и позвонила ей. Сердце колотилось в груди как бешеное, слова путались и мешались. К счастью, уговаривать не пришлось – Вера сразу же согласилась встретиться и поговорить.

Катя ждала ее на углу, где Садовое кольцо соединяется с Большим Харитоньевским переулком. Она всматривалась в лица прохожих и пыталась угадать. Конечно, Юля показывала фотографии мамы, и они всегда стояли в ее комнате на комоде, но Катя боялась, что шесть лет тюрьмы могут изменить человека до неузнаваемости. Но нет – глаза моментально выхватили из толпы Юлины щеки, скулы и губы. Сумасшедшее чувство, словно давно человека знаешь, а на самом деле впервые в жизни видишь его.