Чужие дети

И вдруг ни с того ни с сего в восемнадцать лет начинается самостоятельная жизнь. Даст тебе государство квартиру, и пожалуйста, пользуйся. Только как? Леха этого не знал. И Игорь не знал. И Андрюха…

Глава 5

Такого с Владом никогда раньше не случалось – впервые организм позволил себе отключиться в самый неподходящий момент. После выписки прошло несколько дней, пора было приходить в себя и возвращаться к работе, но получалась, наоборот, какая-то ерунда. Он просто шел ночью из спальни в ванную и вдруг упал, банально потерял сознание. Грохот раздался такой, что все в доме проснулись, испуганная Маша заплакала. Катя вызвала «Скорую помощь».

В больнице сделали МРТ, провели исследования, но точной причины внезапного головокружения, которое теперь фактически сводило Влада с ума, не обнаружили. Органических изменений в мозге нет. Видимых последствий удара тоже. Остеохондроз есть, но не существенный. Да и кто без этого в таком возрасте и при сидячей работе? Причины не было, состояние не улучшалось. Голова гудела как медный колокол. Влад стыдился сам себя и не хотел никого видеть, не мог ни с кем говорить. Стоило ему поднять голову от подушки или резко ее повернуть, как головокружение становилось непереносимым, начиналась неудержимая рвота. Капельницы. Инъекции. Таблетки. Не помогало ничего. Время шло, самочувствие не менялось. Коллеги Влада подняли на ноги лучших неврологов, к нему то и дело наведывался кто-то из столичных светил. Но каждый новый профессор, как и прежний, в итоге лишь разводил руками.

Едва ли не больше, чем собственная болезнь, удручало Влада состояние Кати. Она была напугана до смерти. Когда-то, еще до нападения и даже до прихода Юли в семью, жена рассказывала об интересной версии, которую вычитала в интервью одного приемного папы, режиссера. Он говорил, что, принимая ребенка, принимаешь на себя и его судьбу. Не просто вытаскиваешь маленького человека из адского огня, охватившего его род, а берешь огонь на себя, делишь беды ребенка с ним. Влад тогда отмахнулся от этих бредней, уж слишком фантастично звучало. Но в последнее время иногда думал: а вдруг так и есть? Что, если их решение забрать Юлю домой спровоцировало столкновение многих и многих жизненных линий, которые налетели одна на другую, словно составы поездов, и нарушили существующую безопасность? Юлька вскрыла в семье немало подводных камней, стала лакмусовой бумажкой жизнестойкости каждого в отдельности и их отношений в целом, привнесла в жизнь немало перемен. Главная из них состояла в том, что нужно было постоянно находить в себе душевные силы, чтобы не поддаваться ее мрачному настроению и тотальному недовольству, не реагировать на обвинения, не скатываться в несчастливые моменты собственного детства, которые накрывали с головой, стоило Юле особенно больно ударить или унизить. Это было поразительное свойство ее характера: обесценить саму себя, а следом и всех остальных. От этой пытки Влад и сбегал в работу. Да так «удачно» сбегал, что в итоге огреб на свою голову еще больше проблем.

Катя рассказала ему, что в первую секунду, когда дети выскочили на грохот в коридор и увидели отца на полу, без сознания, Юлька, как и Настена, по-настоящему испугалась. Но это было только мгновение. Причем у Кати даже в ту секунду не было уверенности, что это страх именно за другого человека – возможно, только за саму себя. Кто будет заботиться и кормить, если вдруг и эти двое новых взрослых в ее жизни развалятся на части? Не справятся, станут такими же слабыми, как ее кровная мать? Надежда на спокойствие и доверие, которое вот-вот могло появиться в семье, снова зашаталась.

Влад лежал, пялясь в потолок палаты, опутанный шнурами капельниц, и думал о том, что он не выдержал этой двойной пытки – в семье и с заданием, которое впервые в жизни не смог выполнить в полном объеме. Самый сильный сломался первым. Мужики в некоторых смыслах и правда хрупкий народ. Но поскольку сам себе он не мог признаться в слабости, должен был продолжать бороться, организм принял решение за него. Непонятная болезнь, названия которой не мог дать ни один из врачей, физически сбила его с ног. «Полежи теперь и подумай об этом всем», – словно шептала она ему на ухо. И он лежал.

А Катя, испуганная и несчастная, металась между домом, детьми, больным мужем, работой в фонде и корила себя за то, что ничем не может ему помочь. Чем дольше длилось это его состояние полуовоща, тем страшнее были мысли в Катиной голове. Влад их как будто слышал и видел: Катя физически, до дрожи в коленях, боится его потерять. Хотя хорохорится, старается не подавать виду и болтает без умолку, чтобы его отвлечь. Но Влад-то все понимал. И от этого еще больше корил себя за навалившуюся болезнь.

– Ты прав, что велел ребятам возвращаться в детский дом. – Катя сидела около кровати мужа и держала его за руку.

– Почему? – говорить было тяжело, приходилось контролировать каждую мышцу, чтобы не вызывать нового приступа тошноты.