Чужие дети

— То, что она такая подавленная, сложная для понимания. В ней так много личного… В общем, то, нравится она или нет, тут уже не играет никакой роли.

Эми уставилась в свою кружку.

— Я скажу, что думаю.

Лиз ждала. Она смотрела на милые маленькие ножки Эми в мягких черных чулках, на ее небольшие ладони, держащие чашку с чаем.

— Нам было так хорошо, Лукасу и мне, — начала девушка. — Так здорово! Мы всегда смеялись. Я могла подтрунивать над ним весь день, и он всегда отвечал шуткой. И все шло нормально, пока у Дейл был друг. Он был слегка самодовольным, но зато умным, умел управлять ею. Но с тех пор, как Нейл ушел, все стало ужасно. Она не хочет оставлять Люка одного, а он жалеет сестру. Лукас всегда говорит, что они — близкие люди, что Дейл действительно пытается перебороть себя и измениться, что я должна симпатизировать ей, а не ворчать. Но как я могу ей симпатизировать, когда она забирает все внимание Люка? Я пыталась смолчать, но это ничего не дало. Ведь Лукас не замечает, как я подавляю себя. — Эми неожиданно остановилась, отхлебнула из кружки, а потом продолжала:

— Простите. Я не собиралась все это обрушивать на вас.

— Такое всегда происходит, — сказала Элизабет. Она взяла свой бокал вина, но снова отставила его. — Почему вы пришли ко мне?

— Потому что вы знаете, как справляться, — ответила Эми.

— С чем?

— Вы видели Дейл во всей ее красе. Вы были возле нее и сумели успокоить. Вы можете управлять ситуацией и урегулировать все.

— О…

— Лукас сказал мне, что если вы сумели справиться, то и я смогу. Он говорит, что вы просто живете своей жизнью, и неважно, рядом ли Дейл. Почему бы и мне не жить так? Люк решил, что я должна успокоиться и взять пример с вас.

— Эми, — сказала Элизабет, — я желаю, чтобы это все было так и на самом деле.

— Что вы имеете в виду?

— А то, — осторожно проговорила Лиз, — что на данный момент все так непросто вокруг нас. Порой эмоции берут вверх.

Девушка наклонилась вперед над чашкой.

— Вы ссорились с Дейл?

Элизабет провела рукой по юбке, расправляя ее на коленях.

— У нее ключи от дома отца. Она заходит иногда.

— Вы застали ее в доме?

— Я попросила ее больше этого не делать.

У Эми перехватило дыхание:

— Ничего себе!

— Я не хочу казаться ханжой. Но не чувствую себя вправе много говорить об этом. Том считает… — Элизабет остановилась.

— Что?

— Он думает так же, как (я полагаю) считает и Лукас. Дейл расстроена, ее любовная история закончилась, и это неудачно совпало с моим появлением в жизни Тома. Теперь воспоминания о потере матери снова разбужены, и мы все должны проявить терпение и подождать, пока не пройдет достаточно времени. Тогда Дейл снова почувствует себя уверенной.

— Вот как, — проговорила Эми. Она встала, одернув рукой юбку. — Вы поддерживаете это?

Элизабет колебалась. Она вспомнила, как сидела вечером за столом на кухне Тома после того, как он нашел ее в отчаянии в спальне. Лиз ела восхитительное рисотто, которое он приготовил. Будущий муж прилагал все усилия, чтобы заставить ее поверить в объяснения и примирительные слова, которые говорил.

А Лиз хотела верить ему, сказав себе, что ее моральный долг — согласиться с ним. Ведь Том так серьезно все воспринимает. Она убедила себя, стоя перед зеркалом в ванной, что самое меньшее, что может сделать для будущего мужа, для себя, для них обоих, — это попытаться понять его.

Лиз посмотрела на Эми.

— Да, — сказала она.

Когда девушка ушла, чтобы попасть на национальный экспресс, едущий обратно в Бат, Элизабет сделала себе яичницу и съела ее ложкой, которой обычно пользовалась, стоя возле плиты. Потом она взяла яблоко и бисквит, способствующий пищеварению, приготовила себе растворимый кофе, который принесла обратно в гостиную. Ее бокал вина, все еще полный, стоял возле стула, где Лиз была до прихода Эми. На самом деле, девушка не хотела приходить. Лиз видела по ее лицу, что ей нужно как-то отвлечься, пока не поймет, как поступить в дальнейшем. Эми заметила, что Элизабет не собирается откровенничать, высказывать ей все, выметая сор из избы.

Элизабет села, держа свою кружку с кофе, упершись подбородком в ее край. Она почувствовала, как испарина выступает на лбу.

На обратном пути после работы Лиз позвонила в консультацию на Харлей-стрит, куда она приходила раньше к гинекологу, женатому на одной из ее коллег. Элизабет осмотрели, она сдала анализ крови. Этим вечером ей сказали, у нее все нормально, мало того — она способна родить ребенка.

— Конечно, — сказал гинеколог, — ваши шансы на зачатие будут гораздо лучше, если вы выберете рослого парня двадцати двух лет. Но мы не выбираем по таким принципам, верно? Выбирают нас. В любом случае, удачи.

Элизабет села в такси между Харлей-стрит и своей квартирой, одной рукой держась за живот, словно недавно обнаруженный потенциал требовал опеки и уважения. Она почувствовала легкое ликование, как будто ее поздравили с достижением или небольшой наградой. Лиз благодарно улыбалась — не кому-то конкретно, а просто так.