Чужие дети

Она опустила взгляд на свои руки. Что-то изменилось в сознании Джози за время после возвращения из Херфордшира, это занимало ее мысли, но она считала, что не готова рассказать обо всем мужу. Что-то поменялось в ее восприятии детей Мэтью. Это была небольшая, но существенная перемена восприятия. Пока Джози осознавала это, не зная, как теперь поступать, она с удивлением обнаружила, что хочет сохранить перемену втайне. Она все чаще думала о лице Бекки, когда та выходила из машины возле коттеджа Надин, о фигурке падчерицы, уменьшенной в водительском зеркале, когда Джози уезжала прочь после той скандальной сцены. Она и не предполагала, что Надин может впасть в такую ярость, не думала, что она такова. Но еще удивительнее оказалось то, чего и представить-то было невозможно: взаимного ослабления неприкрытой враждебности между ней и Бекки. Можно привести дюжину причин той враждебности, разложить по полочкам все следствия установившегося взаимного отвращения. Но все же после всех объяснений остается устойчивое ощущение — в краткий миг ослабления вражды сверкнула искра надежды.

— Джози, — сказал Мэтью.

Она посмотрела на мужа, проговорив:

— Мне правда очень жаль.

— Понимаю. И мне тоже. — Он поднялся. — Я просто чувствую…

— Пожалуйста, — сказала Джози, прерывая его. — Пожалуйста, не говори больше ничего. Не надо. Это разочарование, но не хуже, чем все то, что уже случилось.

Он слегка улыбнулся ей в ответ.

— Может быть.

Мэт вышел из комнаты. Она слышала, как муж поднимается по лестнице в их спальню, потом раздался звук выдвигаемого ящика — Мэтью искал свитер, чтобы надеть его вместо пиджака. Потом шаги снова послышались на галерее, сменяясь скрипом приставной лестницы. Ее муж поднимался на свой чердак.

Джози посмотрела на кухонный стол. Там были крошки и стопка табелей с оценками в прозрачных папках, оставленных здесь с прошлой четверти в ее школе. Это она получила в нагрузку, поскольку пришлось присматривать за Бекки. Еще на столе стояла хлебница, оставленная кем-то из детей, и открытка для Рори от Руфуса с изображением римских терм в Бате. Как писал ее сын, он получил доспехи для катания на роликах. Еще он сообщил, что часто идут дожди. Почерк ее мальчика был мелким и кривым. «С любовью от Руфуса», — подписал он внизу. Когда Клер взяла открытку, чтобы прочитать, Рори вырвал ее у сестры из рук. «Эй, — сказал он, держа открытку на уровне шеи, — кто тебе сказал, что ты можешь ее читать?» Джози теперь взглянула на нее. У Руфуса есть спортивное снаряжение. Возможно, милая Элизабет купила это для него, обучая кататься на роликах по широким и пустынным тротуарам в выходные. В это время она приезжает после работы из Лондона и принимает на себя заботу о доме, муже, Бейзиле и Руфусе. Теперь она и Руфус спокойно и бесстрашно катаются на роликах.

Дверь открылась. Бекки, держа маленький пакет из музыкального магазина, вошла в комнату. Джози посмотрела на нее.

— Привет.

Бекки кивнула в ответ. Она подошла к раковине и налила чашку воды.

— Я видела, папа вернулся.

— Он наверху, — ответила мачеха.

Девочка шумно выпила воду и поставила чашку обратно на сушилку.

— Я пойду наверх…

— Бекки, — сказала Джози, — ты не сделаешь сперва кое-что для меня?

Та посмотрела на мачеху:

— Что?

— Ты не позовешь остальных из гостей?

— Зачем?

— У меня есть причина, — сказала Джози. — Я бы не просила тебя этого делать, если бы могла сама.

Бекки какой-то момент находилась в сомнениях, но потом вышла из кухни, и было слышно, как ее ботинки застучали по крыльцу.

Джози поднялась и посмотрелась в маленькое зеркальце, которое Мэт повесил для нее на двери: «Так ты можешь увидеть, есть ли у тебя на зубах помада или нет, прежде чем откроешь кому-нибудь».

«Я выгляжу лучше, — подумала она, — не восхитительно, но лучше, менее затравленной, менее измученной, больше не похожей на бледную моль». Джози подняла руки, распустила волосы и встряхнула ими. Когда она была в возрасте Бекки, она помнила, что выкрасила волосы в черный цвет — мертвый, густой угольно-черный. Мать пришла в ужас, по-настоящему испугавшись при появлении Джози, но девочка за неделю или чуть больше так привыкла и полюбила состояние обыденности, которое ей давал черный цвет, вдруг обрела сладкую свободу из-за отсутствия необходимости быть рыжеволосой…

Входная дверь снова с грохотом открылась. Джози отошла от зеркала к столу.

— Спасибо, что вы вернулись.

Все трое посмотрели на нее.

— Это не займет много времени, — сказала Джози. — Я не хочу вас задерживать.

Рори наклонился, чтобы завязать шнурки на своих кроссовках.

— Это действительно всего две вещи, — сказала Джози. Она пододвинула стул во главе стола, на котором обычно сидел Мэтью, и села на него. — Не хотите тоже присесть?

Бекки закрыла дверь и прислонилась к ней, убрав руки за спину. Рори остался там, где присел на корточки над своими шнурками. Клер прошла вперед и уселась на противоположном от мачехи конце стола, держа свой магнитофон.