Чужие дочери

А как все хорошо, последовательно складывалось: к приезду Милы в конце июня Виктор улетел бы с Локтионовым в Бахрейн на месяц, она сама — на две недели на Кипр, все три недели до родов Семишникова душила бы девочку занятиями, а перед родами ситуация разрешилась бы по любому из вариантов.

Стоп! Как же она раньше не сообразила! Никакого дома, никакой Семишниковой! Она отвезет девочку на московскую квартиру. Их дубровицкого адреса у нее нет, знакомых в Москве тоже, интернет отключен. Подышать и на балконе можно. Если правильно сориентировать Вельветовну… А через недельку можно и поговорить. Вот уж, действительно, нет худа без добра…»

Начался последний этап.

* * *

Мила пыталась собраться с мыслями, сидя на стульчике в самой прохладной комнате квартиры — в ванной. Живот, казалось, отдельно лежал на коленях, как огромный тяжелый мяч. С ее приезда все шло совсем не так, как представлялось еще месяц назад. Все ее усилия, все унижения впустую…

Проснувшись утром, после отъезда Игоря, она вдруг сообразила, что не увидит его до осени, целых 5 месяцев, потому что к ее приезду в Москву он уже будет в своем Массачусетсе. Это осознание наполнило ее таким ужасом и паникой, что она бросилась собирать вещи. Остановила острая пронизывающая боль в животе, пришлось прилечь. Когда через полчаса девочки (а она уже знала об этом после УЗИ в апреле) успокоились, пришло единственно правильное решение: сделать все, что планировалось здесь на этот месяц, быстро, за неделю и тогда можно будет уехать в Москву 10-го июня, тогда она будет с Игорем еще целых пять дней.

Она скандально заставила Колю с его девицей разбирать вещи и учебники, шантажируя декана преждевременными родами, заставила подписать ей ведомости на досрочную сдачу экзаменов и сразу свое заявление и приказ об отчислении, она, спекулируя прежними отличными оценками и своим плохим самочувствием, бесстыдно выклянчила у всех четверых преподавателей-предметников тройки по экзаменам, не сдавая их вообще, а в выходной день, тратя на такси последние деньги, искала и нашла на дачах, на берегу Волги, в пансионате членов экзаменационных комиссий по каждому предмету и, рыдая, выпросила их подписи в ведомостях.

Любимая песцовая шубка — подарок Игоря — была продана по дешевке бывшей лучшей подруге Танечке Шестаковой. Она же должна была запаковать все оставшиеся вещи Милы и отправить их в Подольск ближайшим попутным рейсом с отцом-дальнобойщиком, а Анна Викторовна или сама Мила потом забрали бы их в дом Гладышевых, который был недалеко от Подольска.

10-го в понедельник все было готово. И, главное, обменная карта была на руках. До отхода поезда оставалось еще 3 часа, и Мила, блаженно приподняв на подушку отекшие ноги, рассказывала Татьяне и вездесущей Аллочке Патрусевой о своих планах на будущее и возможностях работы над собой, которые ей уже предоставила будущая свекровь.

Ей не нужно было больше экономить, поэтому билет она купила в купейный вагон.

Сутками раньше самолет Игоря Москва — Бостон по расписанию приземлился в международном аэропорту Логан…

По-прежнему ласковая, но чем-то очень озабоченная, даже расстроенная Анна Викторовна привезла Милу в московскую квартиру Гладышевых и не появлялась. 3-й день с утра до вечера злобная Вельветовна бубнила про наволочь[7], тех, которые разевают рот на чужое богатство, про шлюх, что раздвигают ноги, лишь бы зацепиться в Москве, про гадюк, вползающих в чужие семьи, и при этом так посматривала на Милу, словно говорила о ней. В огромной, богато обставленной квартире было интересно, но душно. Помогать по дому Вельветовна не позволила, даже альбом «Кембридж» на английском, который Мила взяла в книжном шкафу в кабинете, забрала, мол, не было разрешения брать чужие вещи без спроса. Выходить на улицу Мила не решалась, а на балконе было так жарко, что сидеть там можно было только ночью.

Терпеть дольше эту неизвестность она не будет. Оставалось одно: потребовать у старой карги телефон Анны Викторовны.

* * *

Девочка надвигалась на нее своим огромным животом и кричала:

— Вы подлая! Подлая! Вы хуже суки! Та своих щенков не бросает! Это же Ваши внучки! Это дочки Игоря! Я ему все расскажу! Сейчас же! Давайте его телефон немедленно! Я сейчас милицию вызову и покажу им этот паспорт! В тюрьму сядете за подделку документов!

На кухне Вельветовна злорадно прислушивалась к крикам Милы («Во режет девка!») и прикидывала, что хозяйка сделает с ней после таких слов.

— Выкричалась? А теперь послушай, — Анна Викторовна мягко толкнула замолкшую Милу в кресло: