Чужие: Геноцид. Чужая жатва

– Вино скоро изменится, – сказал он. – Но оно все еще великолепно. Мы достали «Святого Эмилиона» на пике его зрелости, Джулия. Возможно, это последняя бутылка такого вина в мире.

Она попробовала напиток рубинового цвета:

– Вино божественно, Стэн. Но что мы празднуем?

– А ты не понимаешь?

– Думаю, понимаю, но хочу, чтобы ты произнес это вслух.

– Хорошо, тогда слушай, что я тебе скажу.

Стэн улыбнулся. Он еще никогда не чувствовал себя так уверенно. И пусть он не знал, куда приведет его этот путь, ему уже очень нравилось идти вперед.

– Мы осуществим то, что ты задумала, и будем придерживаться твоего плана. Мы оба понимаем весь риск, на который собираемся пойти, знаем, что нам придется столкнуться с трудностями. Но не стоит об этом больше говорить – я сделал свой выбор, и ты тоже. Утром мы начнем.

Джулия крепко сжала его руку.

– Но почему утром? – поинтересовалась девушка.

– Потому что утром открывается мой банк, – объяснил Стэн. – Теперь я готов на все.

– И я тоже, Стэн.

– Ну, – сказал он не то в шутку, не то всерьез, – я думаю, мы позаботились обо всем, кроме имени нашего кибернетического чужого.

– Есть какие-то предложения?

– Можем назвать его Норберт. Как тебе? В честь великого Норберта Винера, отца кибернетики.

– По-моему, звучит неплохо, – согласилась Джулия. – Теперь, думаю, мы обсудили все. Хотя остался еще один вопрос.

– Какой?

Джулия наклонилась к Стэну. У него от такой близости закружилась голова. Она прижалась еще ближе, приоткрыв рот. Он восхитился ее зубами. Лишь один глазной зуб слева был с маленьким изъяном.

Мяковски забыл обо всем на свете в тот момент, когда она его поцеловала. Кибернетический муравей Ари стоял в коробочке на каминной полке и наблюдал за ними. Огонь в очаге угас. Стэн видел, что Ари смотрит на них. Он также видел себя со стороны, целующим Джулию. Этот момент, волшебный, как голубое сияние маточного молочка чужих, навсегда отпечатался в его памяти.

4

На следующее утро Стэну представилась возможность показать Джулии свой дом. Она восхищалась старинным столовым серебром, доставшимся ему от бабушки и дедушки, и с трепетом рассматривала портреты предков, которые висели вдоль лестницы, ведущей на верхний этаж. Там оказалось множество картин, написанных маслом, на которых были изображены мужчины с суровыми лицами – некоторые с усами, некоторые чисто выбритые, – а также леди, в накрахмаленных черных шелковых платьях. Стэн был рад, что все эти произведения уцелели после нашествия чужих.

– Это замечательно, Стэн, – призналась Джулия. – А я не знаю своих родителей. Они продали меня совсем маленькой. У меня даже не было возможности их узнать.

– А у меня родственников больше чем достаточно, – заметил Стэн. – Могу поделиться.

– Правда? Мне бы очень этого хотелось. Вот эта улыбчивая толстушка пусть будет моей мамой.

– Тетя Эмилия! Ты сделала правильный выбор. Прекрасная была женщина.

Наверху было еще много сокровищ: пуховые стеганые одеяла со сложной вышивкой, причудливые старинные украшения, массивная мебель, вырезанная из гигантских тропических деревьев, которые почти исчезли с лица Земли.

– Какие прекрасные вещи, – произнесла Джулия. – Я могла бы любоваться ими бесконечно. Как ты от них вообще отходишь?

– Знаешь, это забавно, – сказал Стэн, – но раньше я не замечал их красоты. А теперь, когда ты здесь, я стал по-другому смотреть на все.

На следующий день у Стэна было отличное настроение. Наконец-то настало время действовать. Казалось, что все только начинается, – это одновременно радовало и пугало его. Он не забыл, что его жизнь стремительно движется к концу, и ему было интересно, что же наступит раньше: смерть или победа? Или они придут одновременно?

Он не хотел думать об этом. Ему было важно только то, что они вместе с Джулией пройдут через все испытания, и его одиночеству настанет конец.

Стэн брился и напевал себе что-то под нос. В то утро он очень тщательно оделся. Профессор выбрал итальянский шелковый костюм и цветную рубашку из светлого хлопка, сшитую в Бразилии. Его мокасины были начищены до блеска. Стэн всегда смеялся над теми, кто уделяет много времени одежде и внешнему виду, но внезапно сам стал одним из них. Таким способом он напоминал себе, что начинает новую жизнь.

Он много размышлял о судьбе и случае и об их влиянии на человеческую волю и пришел к выводу, что если чего-то очень захотеть, то это обязательно сбудется. Ему казалось, что он вступил в союз с вселенским духом, который определяет ход всех событий. А пока этот дух с ним заодно, Стэн не мог ошибаться.

Хотя общий ход его мысли был скорее позитивным, оставались и сомнения. Не является ли его воодушевленное состояние побочным действием «Ксено-Зипа»? Не слишком ли много он о себе возомнил? Он действительно решил, что нашел способ обмануть смерть?

Иногда ему казалось, что он уже умер и начал разлагаться. Слишком уж многое в повседневной жизни напоминало о его состоянии: рвота, горы таблеток и их побочные действия.