Чужие грехи

Алексей лично допрашивал убийцу. Тот сидел на табурете – сникший, с пустыми глазами, вяло отвечал на вопросы. Капитана преследовало чувство гадливости, он не мог спокойно смотреть на этого человека. Да и вряд ли это был человек – так, подобие. Но Разин терпел, задавал вопросы, записывал показания, вел себя подчеркнуто вежливо, хотя изнемогал от желания разбить голову этого существа о батарею…

– Женщины Лучинского никогда не интересовали, – рассказывал он на следующий день собравшимся в отделе сотрудникам. Присутствовали все, кроме Варламова и студента – его врачи обещали выписать только на следующий день. – С семнадцати лет он обнаружил в себе нездоровую тягу к маленьким детям. И чем меньше – тем сильнее она была. Но приходилось соответствовать. Окончил школу, сходил в армию, учился в юридическом институте, где познакомился с Анной, которая в то время носила фамилию Коломиец. Когда та решила летом податься в пионерский лагерь, напросился с ней – дескать, не могу без тебя, буду скучать. Детей люблю – просто страсть… И был нормальным, кстати, вожатым, считался даже добреньким. Однажды ночью душа не выдержала, вооружился хлороформом, который свистнул из медпункта еще в городе, пробрался в соседний пионерский лагерь, где выкрал первого попавшегося пацана, идущего по нужде. В своем лагере гадить не собирался, чтобы не раскусили…

– Не могу представить, что у этого животного было в мозгах… – передернув плечами, пробормотала Лида.

– Я тоже не могу. Но говорит, трясло, как эпилептика, еле сдерживался. Анна понять не могла: что с ним? Не температурит ли? Усыпил ребенка хлороформом, принес на поляну… Но надругаться не удалось, храбрые девчата-вожатые проявили бдительность, спугнули извращенца, да еще и портрет его срисовали. Перепугался до смерти, вернулся в свой лагерь. Никто не видел, как он отлучался. Трясся от страха, что придет милиция и арестует. Сказался больным, лег в медпункт. Был готов рвануть через лес при первой же опасности, даже сумку собрал и под кровать спрятал. Но обошлось, опера оказались ленивыми, в соседний лагерь не пошли. И этот упырь просто плясал от счастья. Анну, возможно, что-то смутило в поведении возлюбленного, но она не придала значения. Хороший был артист, не отнять. Поженились, создали ячейку общества. Оба теперь работали в прокуратуре, хотя и в разных районах. Лучинский считался перспективным сотрудником следственного отдела, быстро шел в гору. И все бы ничего, но семь лет спустя Катя Ермолова увидела этого упыря в очереди в универсаме. Город-то маленький, всего полтора миллиона жителей… Катя обомлела, и Лучинский это заметил. Да, он изменился за семь лет, но не кардинально, в ту ночь девушки хорошо его рассмотрели…

– Поражаюсь, почему менты в 72-м не составили его фоторобот? – проворчал Шабанов. – Ведь все втроем его видели.

– Не все такие трудолюбивые и ответственные, как мы, Дениска. В общем, Ермолова обомлела, а Лучинский поспешил ретироваться и проследил за ней до дома. Лица девушек он знал – уже будучи при должности, взял из архива это дело, изучил. А там фотографии, имена, фамилии… Катя два дня ходила на нервах, колебалась, но в милицию не сообщала. Кого они будут искать?