Чужие грехи

— Но, хотѣла что-то возразить княгиня и не кончила, такъ какъ ее перебила Евгенія Александровна.

— Нѣтъ, нѣтъ, вы смотрите на него глазами посторонняго человѣка, а я мать — я вижу, что ему нуженъ отдыхъ и отдыхъ, сказала Евгенія Александровна. — Мнѣ тоже не хотѣлось-бы, Eugène, чтобы ты ѣхалъ за гробомъ, но потому только, что я боюсь за твое здоровье, обратилась она къ сыну. — Я не хочу, чтобы эти щечки еще болѣе поблѣднѣли и осунулись и чтобы эта мордочка смотрѣла такъ печально!

Она проговорила это своимъ сладкимъ и пѣвучимъ голоскомъ, взявъ двумя пальчиками сына за щеки.

Княгиня потеряла всякое терпѣніе и даже вышла изъ границъ того приличнаго и сдержаннаго тона, которымъ она говорила всегда. Она сознавала только одно то, что эта «глупая» и «несчастная» мать хочетъ еще болѣе портить своего сына, который и безъ того «загубленъ».

— Мнѣ очень жаль, что Алексѣй уѣхалъ, сказала она рѣзко. — Онъ, какъ дядя, конечно, имѣетъ основаніе заботиться объ участи мальчика. Онъ разъяснилъ-бы вамъ…

Евгенія Александровна вспыхнула и не дала княгинѣ кончить начатой рѣчи.

— Мнѣ кажется, никто не имѣетъ права вмѣшиваться въ дѣла моего сына, кромѣ меня и моего мужа, запальчиво произнесла она, — Ты можешь ѣхать, Eugène, обратилась она къ сыну, — но я попрошу тебя не оставаться тамъ ни одного лишняго дня, потому что я буду тебя ждать здѣсь. Я тороплюсь уѣхать изъ Петербурга. Мнѣ тоже необходимъ отдыхъ отъ всѣхъ этихъ мелочныхъ дрязгъ и сценъ…

Она съ какою-то задорною гордостью подняла свою головку и обратилась къ княгинѣ небрежнымъ тономъ.

— Ахъ, кстати, княгиня, вы заговорили о долгѣ, объ обязанностяхъ. Вотъ и мнѣ ради моего нездоровья приходится отказаться отъ своихъ обязанностей. У васъ, кажется, собирается послѣ завтра комитетъ вашего общества. Заявите, что я выхожу…

Это была мелкая вульгарная выходка. Она могла-бы вызвать на уста княгини только улыбку преврѣнія, если-бы княгиня не знала, что именно послѣ завтра на общемъ собраніи хотѣли просить Евгенію Александровну объ устройствѣ новаго займа для продолженія постройки дома «общества», организованнаго княгиней. Княгиня торопливо и почти съ испуговъ спросила:

— Вы выходите изъ нашего общества?

— Не изъ общества, а изъ комитета. Мнѣ нужно отдохнуть отъ многаго и я рада, что я могу отдохнуть въ своей семьѣ, отвѣтила Евгенія Александровна, дѣлая поклонъ княгинѣ.

Она взяла подъ руку своего мужа и удалилась, пославъ прощальный поцѣлуй рукою Евгенію.

— Ай-ай, какъ мы безтактны! тономъ мягкаго упрека сказалъ Ивинскій, удаляясь съ женою изъ комнаты.

— Ахъ, она меня раздражила! произнесла Евгенія Александровна сердитымъ тономъ. — Да, наконецъ, что мнѣ въ ней? Для чего мнѣ съ ней стѣсняться? Ты думаешь, она не пріѣдетъ ко мнѣ сама? Развѣ я не знаю, что мы ей нужны? Онѣ, эти grandes dames, устроиваютъ филантропическія общества, а, деньги… если ты, Жакъ, не дашь имъ денегъ, долго просуществуютъ ихъ общества?

Она засмѣялась и прижалась къ нему.

— Теперь, Жакъ, я стою за каменною стѣною и не боюсь никого!

Она заглянула съ лукавою улыбкой ему въ лицо.

— Или, можетъ быть, ты хочешь, чтобы я сдѣлалась похожей на нее, prude et tirée à quatre épingles? шутливо спросила она и прибавила, словивъ его улыбку:- Нѣтъ, нужно-же пріучить ихъ принимать меня такою, какою я хочу быть, какою ты любишь меня, а не такою, какою имъ хотѣлось-бы меня видѣть — покорной овечкой, которую можно стричь! Я, право, не вижу нужды лгать, принижаться и преклоняться передъ ними. Я и такъ много терпѣла отъ нихъ.

Ивинскій улыбался.

— Но можно было сдѣлать менѣе рѣзкій и болѣе тактичный переходъ, началъ онъ.

— А она? Она съ тактомъ поступила, вмѣшиваясь въ дѣла моего сына, въ мои отношенія къ нему? перебила его Евгенія Александровна. — Я мать и, ужь конечно, не ей дѣлать мнѣ наставленія, когда у нея дѣти — одинъ воръ, убитый на дуэли, а другіе — это просто enfants terribles.

— Но вѣдь она правду говорила, мальчуганъ можетъ излѣниться, замѣтилъ Ивинскій.

— Ахъ, не въ профессора же онъ будетъ готовиться! воскликнула Евгенія Александровна. — Я непремѣнно хочу, чтобы онъ былъ военнымъ. Онъ такъ строенъ и красивъ. Это будетъ просто прелесть, когда онъ будетъ военнымъ. Онъ сдѣлаетъ карьеру, помяни мое слово! Съ такой рожицей нельзя не сдѣлать карьеры.

Мысль видѣть Евгенія военнымъ привела въ такой восторгъ Евгенію Александровну, что она даже выбрала полкъ, куда долженъ будетъ поступить Евгеній; она нашла, что ему болѣе всего пойдетъ къ лицу мундиръ царскосельскихъ гусаровъ; она даже мечтала, какъ она будетъ выѣзжать съ нимъ, со своимъ «мальчуганомъ», на котораго станутъ засматриваться всѣ: ее это такъ радовало, потому что другія ея дѣти были еще «маленькіе пискуны», а мужъ — мужъ былъ вѣчно занятъ дѣлами и рѣдко выѣзжалъ съ нею, а теперь у нея будетъ прелестный спутникъ. Вся отдавшись этимъ грезамъ, она не утерпѣла даже, чтобы не высказать ихъ кому нибудь постороннему и на другой день въ ожиданіи панихиды, указывая на Евгенія, замѣтила Мари Хрюминой и какому-то гвардейцу, племяннику покойной княжны:

— А вотъ я и его скоро отдамъ въ гусарскій полкъ!