Чужие лица (СИ)

— Полунин Мирон Андреевич, директор по развитию, электронный адрес, телефоны…

— Мы чуть не встряли, чувак! Погнали скорее отсюда! — Саша хватает друга за рюкзак и тянет в сторону метро. — Никогда не смей ему звонить, слышишь? Если он узнает, что мы делали ставки в его конторе, он нас с землей сровняет…

Пашка прячет визитку, трогает губы начинающие опухать, пачкает пальцы и накидывает капюшон.

— Если понадобится — позвоню. Он должен.

3

— 3 -

На моей Луне я всегда один,

Разведу костер, посижу в тени.

На моей Луне пропадаю я,

Сам себе король, сам себе судья.

Мертвые дельфины(с)

Он ненавидит, когда опаздывает. Это происходит не так уж часто, но случается в питерских пробках. Именно поэтому в летний период Мирон предпочитает двухколесного черного коня комфорту городского кроссовера. Быстрее. Спокойнее.

Дворы мелькают за стеклом шлема, не успевая откладываться в памяти. Мирон вырос в этом городе и знает его не хуже любой современной навигационной системы. Деревья, уже успевшие сбросить листья, сливаются в единый нестройный забор, дома лишь меняют свои цвет и размер, а асфальт — неизменная беда, заставляет мотоциклиста сильнее присматриваться к его неровностям.

Полунин старается не думать о времени, оно — зыбучий песок, покрывающий настоящее. Нельзя сделать так, чтобы Мирон сегодня не проспал, потому что полночи разбирался с цифрами присланного отчета. Нельзя обвинять в своем опоздании кого-то, кроме себя.

Очередной неприметный питерский двор, мало отличимый от соседних, остается позади. Как и двое прохожих, которых он чудом не задел. Мотоциклист игнорирует холодный пот на спине, стискивает зубы и выравнивает дыхание. Все обошлось. Ничего не случилось. Не будет в его жизни ещё одной аварии, молния не бьет в одно место дважды. Просто нельзя так уходить в себя. Он сбавляет скорость и сосредотачивается на дороге еще больше. Убеждается в том, что надо снова садиться за руль автомобиля, мокрый асфальт — не лучшее поле для маневров.

Полунинский мотоцикл приближается к стоящему рядом с голым тополем мужчине и останавливается напротив него.

— Опаздываете, Мирон Андреевич.

— Прошу прощения, Антон Владимирович, — уже снимая шлем, улыбается Полунин. Пока доехал — отпустило. Забылось. Почти.

Улыбка переходит в дружный смех, заканчивающийся одновременно с похлопыванием по плечу.

— Здорово, брат. — Антон имеет полное право так его называть. После всего, что они вместе прошли. Половину своей жизни друг за друга, сохраняя в секрете ошибки юности, помня в мельчайших подробностях события пятнадцатилетней давности.

— Правда, прости за опоздание. Проспал. Идем, нехорошо заставлять ждать женщину в возрасте.

Двое мужчин поднимаются на крыльцо неприметного здания с аккуратной табличкой "Центр для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, номер двадцать три, Адмиралтейский район". Место, ставшее временным пристанищем для нескольких десятков ребят. Домом его назвать нельзя, не бывает у живущих дома детей таких взрослых взглядов. Из домов не хотят уходить. Лишь только в случае, когда те перестают ими быть.

— Алла Николаевна вряд ли одобрит нашу идею, — скептически отмечает Мирон. Каждый раз, когда он сюда приезжает, его охватывает грусть и ощущение беспомощности. Его гнетут печаль, сомнения и тихая надежда в детских глазах. У любого из детдомовских есть своя, полная боли и трагизма, история, у каждого есть возможный второй шанс на счастье и семью. Только он тает с новым днем пребывания здесь. От того робкие улыбки малышей перерастают в тяжелые взгляды подростков, их напряженные застывшие фигуры, внутри которых уже еле теплится свет надежды, вызывают желание подойти и обнять. Никто этого не делает.

— А мне кажется, что она согласится. Тем более, что я обеспечу мероприятие как организатор, а ты — как спонсор. И если все пойдет по плану, то можно будет такие встречи проводить регулярно. — Антон, который вырос в подобном детском доме, понимает, как никто другой, необходимость встреч детей до и за забором. Ему самому не хватало в детстве подобного. Лишь когда исполнилось восемнадцать, и он переехал в маленькую квартирку на отшибе, началась его социализация. К сожалению, не слишком хорошо. И в тот момент только быстрые ноги уберегли его от краха, а любовь к футболу стала не только отдушиной, но и принесла стабильный заработок.

— Тох, ты еще даже своих детей из "Волны" не видел, они могут не захотеть играть с детдомовскими…

Антон останавливается и внимательно смотрит на друга.

— Сегодня увижу. Давай попробуем. Если выгорит, с меня желание. И наоборот. Договорились?

Мирон улыбается и кивает. Он впервые очень хочет проиграть. Это странно для человека, работающего в сфере игорного бизнеса. И всё же это так. Он верит Антону как себе.

Из кабинета директора детского дома они выходят довольные тем, что договориться все же удалось. Дружескому матчу между командами "Волна" и "Звезда" быть через месяц. Мирон проигрывает спор и вынужден сбрить волосы. Желание победителя не обсуждается.