Чужие ордена

Это еще больше взбесило Шайкина. Он готов был броситься на Льва Давыдовича с кулаками, хотя тот был гораздо старше его (а возраст требует уважения), да и крепким телосложением не отличался. Тонкий, худой, узкоплечий Хунштин производил впечатление плюгавенького интеллигента. Кроме того, остановила Мишку симпатичная молодая секретарша, буквально бросившаяся между ними.

Перед женским натиском Анекдот уже не мог устоять и тут же обмяк, пробормотав:

– Да, я ничего… Простите, девушка…

– Что? Правда глаза колет? – заметив его отступление, еще более ядовито спросил Хунштин.

– Мы еще посмотрим, где тут истина, – пробормотал Шайкин, отступая.

– А тут и глядеть-то нечего, – торжествующе усмехнулся Лев Давыдович. – Против подлинников не попрешь!

Крыть было действительно нечем. Голословными речами, сколь убедительно бы они ни звучали, все равно ничего не докажешь. Пришлось Мишке покинуть редакцию «Новостей» с поникшей головой. Сдаваться он, конечно, не намеревался, но, как ни тяжело было это признавать, все-таки понял, что во всем произошедшем надо разбираться. И разбираться основательно!

Глава 6

Утро было солнечное, прозрачное. Сквозь неплотно прикрытые тяжелые портьеры проскакивали тонкие ослепительные зайчики. Упираясь в графин с водой, они играли внутри золотистыми зигзагами, словно там зажигались и гасли маленькие светлячки. С улицы доносились мягкое пофыркивание отъезжающих машин (люди торопились на работу) и задорные крики ребятишек из стоящего напротив детского садика. Когда-то Антон и сам ходил в такой. Нет, вначале его за ручку водила туда еще мамочка. Это уж потом он стал самостоятельным. И, почувствовав себя повзрослевшим, однажды вырвал руку из материнской ладошки и крикнул: «Пусти! Я сам пойду!» Мать засмеялась: «Ой, какой ты стал у меня самостоятельным, Тошка!» Она его всегда почему-то так называла. А ему это не нравилось: слишком сладко, как он считал, звучало…

Эта сценка запомнилась ему на всю жизнь. Наверное, еще и потому, что вскоре мамы не стало. Она умерла от туберкулеза… И ласковое «Тоша» навсегда перестало звучать из ее уст. Отец же его в отличие от нежной родительницы был человеком суровым. Он всю жизнь до самой своей отставки носил офицерские погоны. Сына звал резко, как выстреливал: «Антон», – и терпеть не мог беспорядка в доме. Увидев разбросанные игрушки, а потом – книги, резко спрашивал: «Это ты что за бардак тут устроил?» И так же строго приказывал: «А ну, убери немедленно!» В воскресный день он сам брал в руки ведро и тряпку и наводил в квартире порядок. «Вот так держать!» – говорил удовлетворенно после уборки.

Антон немного побаивался отца, хотя и любил его беззаветно. Когда в тридцать седьмом того арестовали, он был не только возмущен, но с кулаками лез на всякого, кто хулил батю. За это, точнее, наверное, из-за позорной клички «сына врага народа» его и исключили из школы. «Иди в ФЗО, – сказали. – Там твое место». Школы фабрично-заводского обучения тогда только создавались.

Однако отца через полгода выпустили из заключения, и Антон со слезами сказал ему, что никогда не верил в его виновность. В ответ услышал: «Ну и правильно, сын! Буденновская плеяда еще никогда не марала своей чести». Отец служил в армии Буденного во время Гражданской войны, участвовал в штурме Перекопа, где был тяжело ранен. После освобождения из тюрьмы ему предлагали разные большие должности: начальником одного из лагерей, шефом поезда «Москва – Пекин» и тому подобное. Но он от них наотрез отказался, заявив: «Раз мне не поверили однажды, больше я в органах работать не буду!» И пошел на завод простым рабочим. Но тут грянула война. И отца как кадрового чекиста назначили военным комендантом авиационного завода.

Антону шел тогда четырнадцатый год. Но он, прибавив себе пару годков, 23 июня отправился в военкомат: пошлите на фронт! Его выпроводили оттуда, конечно, с треском. «Подрасти, малыш, – сказал военком с улыбкой. – Тогда милости просим! А на твой век войн еще хватит».

Брат отца дядя Миша, воевавший в Гражданскую войну тоже у Буденного, взял племянника к себе. Он работал в железнодорожных мастерских. А жили они в Ростове-на-Дону. Дядя же заставил Антона окончить вечернюю школу и определил его на подготовительные курсы в Институт железнодорожного транспорта (были такие тогда созданы для подготовки абитуриентов в вузы). Вскоре Антон Перегудов стал студентом РИИЖТА… Но тут-то и случилась та резкая перемена в жизни, которую, как говорил «Анекдот», никто никогда не предвещает.