Чужие паруса

К вечеру путники добрались до небольшой речушки с прозрачной, как слеза, чистой водой.

— Пришли, — сказал Яков.

Не говоря больше ни слова, он стал рубить у самого берега высохшее дерево.

— Роняй еще одну сушину, вон ту, — указал он, видя, что Степан взялся за топор.

Из нескольких бревен мужики быстро сладили плот, связав его с помощью жердей и гибких прутьев.

— Готово, — осматривая со всех сторон свое сооружение, сказал Яков. — Назавтрие, как солнышко встанет, начнем с богом… А сейчас ушицу сварим, рыбки пожуем.

Нарезав гибких ивовых прутьев, Яков принялся плести небольшую сетку. Степан с удивлением глядел, как быстро в умелых руках спорилась работа.

— Ну и ну, — ощупывая руками готовую сеть, похвалил он, — мне бы и в день таково ладно не сделать.

— У морехода в другом сноровка, а я лесной человек, всю жизнь здесь прожил, — ответил Яков.

Побродив с сетью по реке, он выловил несколько больших рыбин.

Когда принялись за густую уху, Яков сказал:

— Эдак бы на заводе!

— Плохой харч, что ли, на заводе-то? — уписывая за обе щеки, спросил Степан.

— А то… дадут щи — хоть кнутом хлещи, пузыря не выскочит. Каша суха да горька, без масла… А за день наломаешься — руки не поднять, — Яков замолк.

— По своей воле на заводах работал? — любопытствовал Степан.

— По своей воле? — удивился Рябой. — Да в жизнь бы не стал! Житье там — лещу на сковородке легче. Сильем загнали. — Вдруг он перестал есть и прислушался.

— Птица гомонит, слышишь? От испугу эдак-то. Видать, человек близко.

Несколько пташек с тревожным криком вылетели из прибрежных кустарников. Яков вскочил. На бледном лице загорелись по-волчьи глаза, вздулись жилы на худой загорелой шее.

Глядя на него, Степану сделалось не по себе. А Яков, ощупав на поясе нож, ринулся в кусты.

— А-а-а-а! — раздался хриплый человеческий вопль. Послышался шум борьбы.

Опомнившись, Степан бросился помогать товарищу. Но Яков управился сам. Он появился на берегу, держа за ворот яростно отбивавшегося лохматого мужика.

Увидев в руках Степана пищаль, мужик перестал сопротивляться.

— Иди, злодей, иди. Что задумал, проклятый? — Якова снова охватила ярость. Он схватил мужика за волосы и, повалив, долго возил лицом по траве.

— Молись богу, — выпустив свою жертву, тихо сказал Рябой, — пожил на свете, хватит. Вскормили змейку на свою шейку.

Мужик понял, что пришла смерть. Дико вращая глазами, он рухнул на колени.

— Яков Васильевич, пощади, по бедности я! Детишки дома, оголодали. Степан, Степушка родной, заступись! — молил он, ползая на коленях.

У Степана задрожала пищаль в руках. Яков, заметив колебания Шарапова, решил дело сам…

— Лютости в тебе много, Яков. Страшный ты человек, — укладываясь спать, сказал Степан.

— Не я — он нас жизни решил бы, — нехотя ответил Рябой, — знаю его, подлый мужик. Не единожды в тюрьмах за воровство сиживал… В лесах всякие люди живут.

В ночь стало студено. То ли от холода, то ли от пережитого Степан долго не мог согреться и заснуть.

Утром Шарапов проснулся от птичьего гама. Рассвет только начинался. Яков уже встал и что-то мастерил, сидя на пенечке. На костре варилась уха. От котла разносился ароматный дух.

Увидев, что Степан проснулся, Яков подошел к нему, держа в руках трубку, сделанную из березовой коры, и шест с расщепом на одном конце. В расщеп была вставлена небольшая палочка.

— Без этой снасти раковину добыть трудно, — объяснил он. — Видать, не промышлял ране-то? На-кось, тебе сделал.

— Слыхать слыхал, а самому чтоб — не приходилось, — рассматривая с интересом орудие ловли, ответил Степан.

Закусив ушицей, мужики полезли на плот. Подняв тяжелый камень со дна, служивший вместо якоря, они протянули плот немного вверх по течению. Здесь камень бросили снова.

— В трубу смотри, Степан, вот так, — показывал Яков, — увидишь раковину, в расщеп прихватывай.

Степан долго ничего не видел. Но когда глаза привыкли к темному однообразию речного дна, ему удалось подцепить в расщеп корявую на вид ракушку. Степан бросил свою добычу в берестяную кошелку, стоявшую под руками. Взглянув, Яков одобрительно кивнул головой. Раковина была большая — величиной с хороший кулак.

День выдался погожий. На безоблачном небе ярко светило солнышко. В такую погоду искать жемчужины было легко, не то что в пасмурный день. Медленно передвигая плот по реке и проглядывая дно, ловцы напромышляли к солнечному закату полную корзину. У Степана с непривычки ломило спину и болела шея.

— Темно, — наконец сказал Яков, — на сей день довольно. Пойдем смотреть, что бог дал.

Расстелив оленье одеяло, мужики сели, поставив рядом берестяную кошелку.

— Учись, Степан. — Яков взял нож и стал осторожно раздвигать створки жемчужницы. Первая раковина была пустая. — Не угадал, — недовольно пробурчал он, бросая раковину в реку. — Пустую-то ее и открывать не надо — так видно.

Попадались мелкие матовые жемчужины то с горошину размером, то с рыбью икринку. Яков молча клал их в мешочек. Но, открыв большую, неприглядною с виду раковину, он оживился.

— Счастье, — сказал Яков, показывая черную жемчужину величиной с лесной орех.