Чужие секреты

– Подожди, – Люська расплакалась. – Я боюсь.

– Чего?

– А то ты сам не знаешь. Сейчас сплошь и рядом клещи заразные. Они энцефалит переносят, болезнь Лайма… – Люська заревела в голос. – Я погуглила, а там… Мне страшно. Он наверняка заразил меня какой-нибудь гадостью. Я умру…

– Хватит!

– Умру, – повторила Люська, уткнувшись лицом в подушку.

– Она ревет целый час, – сказала мне Алиса. – Не знаю, что делать.

– Люсь, поедем в институт.

– Попозже. Дай мне в себя прийти.

– Люсь, – Димон гладил её по спине, пытаясь подобрать слова утешения. – Не все клещи заразные – это раз. А потом, даже если клещ и инфицирован, не факт, что человек чем-нибудь заразится.

– Ты доктор?

– Нет, но я читал об этом.

– Не верю. У меня голова болит, я плохо себя чувствую, это первый признак.

– Ты накрутила себя, поэтому разболелась голова. Сядь на стул.

– Не надо, Алис.

– Сядь, я сниму боль.

Люська нехотя пересела на стул, закрыла глаза. Алиса начала сжимать и разжимать кулаки, потом тряхнула руками, поднесла ладони к Люськиной голове.

Дело в том, что не которое время назад, Алиска вдруг обнаружила у себя способность при помощи своего биополя снимать болевые синдромы. Все произошло случайно, у младшей сестры болела голова, Алиса начала гладить её по макушке, и через минуту Дашка сказала, что боль прошла. Потом мать обожгла палец, и снова Алисе удалось убрать боль. Начались эксперименты на друзьях, результат не мог не радовать: в семи из десяти случаев Алисе удавалось избавить человека от боли. Правда, была у медали и обратная сторона, практически всегда, после кратковременных сеансов Алиса ощущала слабость, сонливость, портилось настроение.

Минуты через две Люська встала.

– Спасибо, Алис. Голова не болит. Глеб, поехали в Склиф.

В институте Склифосовского мы проторчали около двух часов. Сперва выстояли длинную очередь в регистратуру, потом отправились к нужному кабинету и больше часа прождали своей очереди. Я и не подозревал, что здесь будет так много укушенных. Девушку клещ укусил в мочку уха, мальчишку лет семи в щеку, старуху, которая постоянно болтала, в шею и спину.

Люська сидела молча, прислонив голову к стене. Изредка она открывала глаза, смотрела на часы и тихо вздыхала.

– Встряхнись, Люсь, все будет в шоколаде. Тебе же сказали в регистратуре, наш район не эндемичен по клещевому энцефалиту.

– А по болезни Лайма?

– Нет у тебя никакой болезни Лайма.

– Все так говорят, а потом бац…

– Перестань, Люсь. Посмотри на бабку, к ней сразу два клеща присосались, а ей хоть бы что.

– Бабке на вид сто двадцать восемь лет, какая ей разница, кто её укусил, клещ или крокодил?

В кабинете Люська пробыла от силы минуты четыре.

– Ну, – спросил я, когда она вышла в коридор. – Как прошло?

– Обыкновенно. Вытащили эту гадость, сделали укол, сказали в течение трех недель наблюдать за местом укуса и дважды в день мерить температуру. Если что пойдет не так, обратиться за помощью к районному инфекционисту.

– Три недели пролетят быстро, все у тебя будет в норме.

– Разбежался. Буду я сидеть и думать, больной был клещ или здоровый. – Люська достала из кармана пластиковую баночку на дне которой, на куске влажной ваты, сидел толстый клещ.

– Что это?

– Не что, а кто. Ты сам, что ли, не видишь? Клещ.

– Дали его на память?

– Дали, – усмехнулась Люська. – Медсестра хотела в урну отправить. Хорошо я успела закричать, чтобы она отдала мне его обратно.

– Зачем?

– Затем! Ты прям как из тундры приехал. У меня есть адрес лаборатории, клеща необходимо проверить. Едем сейчас туда.

Домой мы вернулись вечером. Я был вымотан и сильно проголодался. Мрачная Люська сразу поднялась к себе.

– Что вам сказали?– суетилась Алиса, накладывая в тарелку плов.

– Отдали клеща на анализ. Результаты будут готовы через три дня. Приготовьтесь, эти три дня Люська нас достанет.

Я оказался прав. Мы пили чай, когда в кухню вбежала Люська.

– Началось! – выкрикнула она, замерев на пороге.

– Что началось?

– Побочные действия укуса. У меня температура поднялась.

– Высокая?

– Выше нормы.

– Какая у тебя температура?

– Тридцать семь и один.

– Люсь, это несерьезно.

– Несерьезно? А когда будет серьезно, когда температура поднимется до сорока, я перестану ориентироваться в пространстве и начну бредить?

– Люська, сплюнь.

– Мне плохо, перед глазами все плывет… Это болезнь Лайма, я чувствую.

– Я вас предупреждал, – шепнул я Димону с Алисой.

– Димка, проводи меня в комнату, у меня слабость.

Весь вечер мы просидели возле кровати Люськи. Она лежала на спине, подложив под голову две большие подушки. Время от времени стонала, обводила нас отрешенным взглядом, прося дать ей градусник.

– Ты измеряла температуру десять минут назад, – не выдержал я во время очередного тяжкого вздоха и протянутой руки.

– Она поднялась. Я горю. Дай градусник!

Алиса обкусывала губы. На Люську она смотрела, как на умирающую столетнюю старуху, ожидая, что та в любой момент скончается. Алиска сильно переживала, в глазах стояли слезы, а Люська, видя, что вокруг неё прыгают на задних лапках, вконец обнаглела.

– Алис, мне нужен компресс на лоб. Принеси миску с холодной водой и полотенце.