Читаем Чужие тексты (СИ) полностью

Да уж, наш разговорчик тогда и впрямь получился длинным и содержательным. Для начала, Найг посвятил меня в кое-какие сереннианские внутриполитические расклады. Потом постарался выяснить степень моей осведомленности о внутренних делах Дома Дуку перед началом всей этой катавасии. Потом высказал мне несколько своих выводов и сделал пару предложений, которые я с радостью принял, потому что они сулили хоть какой-то приемлемый для меня выход из создавшегося положения. Сказать, что обрисованное положение вещей было для меня полным откровением, было бы сильным преувеличением - все же кое-чему я научился в Университете Рудрига. В целом дела для моей персоны выглядели не слишком радужно, но и не настолько безнадежно, как мне казалось в моем одиночестве. Главный фокус, с помощью которого Костанза - именно она, после слов Найга в этом я уже ни капли не сомневался! - смогла меня так хорошо прибрать к рукам: мои родители официально до сих пор числились не погибшими, а пропавшими без вести. Да, не ожидал я, что неверие деда в гибель моего отца и всей моей семьи так сильно ударит по мне откатом. - Именно благодаря этому Костанзе и ее подручным и удалось, на вполне законных основаниях, получить надо мной опеку и перекрыть мне доступ к деньгам, и мои возможные связи с другими родственниками. Я ведь находился в доме деда с его желания, до завершения поисковых операций. - А мою семью, оказывается, официально вполне себе продолжали искать. И отец все еще числился только временно отсутствующим и считался первым наследником деда. Адана просто объявили следующим в очереди наследником, раз уж формального завещания деда не нашли, и Консанза заняла место регента не только на основании того, что она приходилась матерью Адану, а еще и на основании статуса вдовы моего деда. - И, следовательно, имела права моей бабки по закону. Самое для меня плохое, что данная ситуация, как оказалось, полностью устраивала и членов младших ветвей дома Дуку, и вассалов нашего Дома. Не устраивала она тех, кто связывал с моим отцом надежды на политические союзы - вроде тех же Борджинов, - но на Ассамблею выносить вопрос о моих правах никто особо не желал. Потому что среди Великих Домов единства, по поводу "наследства Дуку", не было. Не то что бы Костанзу все вдруг горячо полюбили, но нарушать сложившееся равновесие и начинать передел власти не хотел пока никто. По словам Найга, за меня твердо были Борджины и Малверны - относительно "молодые" и динамично развивавшиеся Великие Дома, которые полностью поддерживали политику моего деда на Ассамблее. Но из пары Налжу и Демичи, при их страстной взаимной "любви", встань кто-то на мою сторону - другой тут же принял бы сторону Костанзы и Адана. Дед, кстати, умело пользовался этой враждой, заключая временные союзы то с одними, то с другими - а теперь, это мне аукнулось. Дом Вемек молчал, как будто набрал в рот воды - и это молчание, увы, было не в мою пользу. Ну а притом, что сам дом Дуку успела подгрести под себя Костанза - получалась совершенно патовая ситуация.


С точки зрения Найга, мне сейчас вообще лучше было бы уехать с планеты - только это давало гарантию, что я не попаду снова под опеку Костанзы и ее новых прихлебателей - с чем я был полностью согласен. Так же он не думал, что предпринимать сейчас что-либо по поводу перехвата управления домом Дуку у Костанзы попросту бесполезно - только после официального объявления моего отца мертвым, можно будет действовать. Тем более, что к тому времени - а этого придется ждать три года по законодательству Серенно, я уже достигну совершеннолетия. - А Адан все еще будет считаться несовершеннолетним. Мне же сейчас лучше продолжить образование, и желательно не только техническое, но в первую очередь то, что положено любому управленцу. Я поведал, что вообще-то уже учусь этому, параллельно с обучением на инженера-кораблестроителя в университете Лианна Сити - еще и на Рудриге. И еще напомнил, что на Десевро живут мои родные дед с бабкой, родители моей матери. Найг заявил, что это очень хорошо, что за мной есть еще, кому присмотреть. - Но все же лучше будет, если охранять меня будут чуть покрепче. - И высказал мнение, что Даллу тоже неплохо было бы получить сразу и второе образование, если тот будет не против - тем более, что Технический Университет Лианны ему понравился. Заодно, было бы возможно снабдить меня дополнительной надежной охраной - от дома Борджин. Конечно, интерес Найга к потенциальному наследнику дома Дуку был несомненным, но лично мне сейчас выбирать не приходилось. Да и внутренняя чуйка говорила мне, что это будет хорошо!


Перейти на страницу:

Похожие книги

Пятеро
Пятеро

Роман Владимира Жаботинского «Пятеро» — это, если можно так сказать, «Белеет парус РѕРґРёРЅРѕРєРёР№В» для взрослых. Это роман о том, как «время больших ожиданий» становится «концом прекрасной СЌРїРѕС…и» (которая скоро перейдет в «окаянные дни»…). Шекспировская трагедия одесской семьи, захваченной СЌРїРѕС…РѕР№ еврейского обрусения начала XX века.Эта книга, поэтичная, страстная, лиричная, мудрая, романтичная, веселая и грустная, как сама Одесса, десятки лет оставалась неизвестной землякам автора. Написанный по-русски, являющийся частью СЂСѓСЃСЃРєРѕР№ культуры, роман никогда до СЃРёС… пор в нашем отечестве не издавался. Впервые он был опубликован в Париже в 1936 году. К этому времени Катаев уже начал писать «Белеет парус РѕРґРёРЅРѕРєРёР№В», Житков закончил «Виктора Вавича», а Чуковский издал повесть «Гимназия» («Серебряный герб») — три сочинения, объединенные с «Пятеро» временем и местом действия. Р' 1990 году роман был переиздан в Р

Антон В. Шутов , Антон Шутов , Владимир Евгеньевич Жаботинский , Владимир Жаботинский

Русская классическая проза / Разное / Без Жанра / Проза / Классическая проза
Разум
Разум

Рудольф Слобода — известный словацкий прозаик среднего поколения — тяготеет к анализу сложных, порой противоречивых состояний человеческого духа, внутренней жизни героев, меры их ответственности за свои поступки перед собой, своей совестью и окружающим миром. В этом смысле его писательская манера в чем-то сродни художественной манере Марселя Пруста.Герой его романа — сценарист одной из братиславских студий — переживает трудный период: недавняя смерть близкого ему по духу отца, запутанные отношения с женой, с коллегами, творческий кризис, мучительные раздумья о смысле жизни и общественной значимости своей работы.

Дэниэл Дж. Сигел , Илья Леонидович Котов , Константин Сергеевич Соловьев , Рудольф Слобода , Станислав Лем

Публицистика / Самиздат, сетевая литература / Разное / Зарубежная психология / Без Жанра