Чужие воспоминания (СИ)

   Встретившись с его глазами, я поняла, что просить тоже бесполезно: этот человек глух к чужим мольбам. Он убьёт нас с той же поразительной жестокостью, что и троих человек до этого.

   Лишь бы всё было быстро, лишь бы меня не распяли на алтаре!

   Наконец мама сумела сесть, обняла меня и поцеловала.

   - Как трогательно! - захлопал в ладоши некромант. - Вы сидите рядышком, облегчая мне работу. Попрощайтесь с этим миром и откройте свою душу для другого.

   В последний момент мать успела оттолкнуть меня, приняв весь удар на себя.

   Нет, несмотря на то, что в заклинание была вплетена смерть, она тогда осталась жива - как я потом узнала, из-за силы богини.

   Распростёртая на полу, она, казалось, ничего не могла сделать, но золотистое облачко, едва различимое, очень слабое, всё же смогло родиться в ее ладонях.

   Мама метила в светильник рядом с одотьером. Расчёт был прост: причинить серьезный вред некроманту она не могла, не хватало сил, но удар по затылку тяжёлым предметом вполне мог закончиться летальным исходом.

   Я не видела, что было дальше, малодушно скрывшись за дверьми святилища.

   Собственно, а что мне оставалось? Я была абсолютно бесполезна, абсолютно ничем не могла помочь. А Фейхара могла. Именно к ней меня послала мама.

   Когда-то Фейхара тоже была жрицей, тридцать лет посвятила храму, а потом ушла на покой. У неё тоже была сила, пожалуй, даже более хорошо выраженная, чем у мамы. Олонис любила её и не отняла дар после конца служения. Хотя, о чём это я - служение жрицы заканчивается только со смертью.

   Сердце трепыхалось в гортани, мешая дышать. Я бежала так, что позавидовали бы гончие.

   Ночной Медир выглядел таким мирным, казалось немыслимым, что в самом его сердце, в святая святых могло произойти такое.

   Слёзы радужной пеленой застилали глаза, из носа текло, лоб покрылся холодной испариной.

   Остановившись у калитки Фейхары, я попыталась выровнять дыхание: не сделай я этого, не смогла бы говорить. И тут мозг обожгла мысль, что мамы больше нет.

   Подумай, Одана, сколько она могла ещё прожить, могла ли она выжить, раненая, обессиленная, без помощи Олонис (очевидно, жертвоприношение перекрыло связь с богиней, или это сделал Каашер), оставшись один на один с некромантом? Смерть наверняка уже поцеловала её в губы. Может, тогда, когда я стрелой вылетела в сад, может, когда бежала по пустынным улицам, соревнуясь в скорости с ветром. А, может, когда споткнулась и упала в грязь. Прошло слишком много времени. Нет, для меня это был всего один миг, но в реальности...

   Из горла вырвался животный стон, на который заунывным похоронным воем откликнулись собаки.

   Не осознавая, что делаю, я потянулась к сознанию матери, посылая ей мысленный зов: "Мама, если ты слышишь меня, если ты жива, ответь!". Ничего, ответом мне была гулкая пустота, звоном отозвавшаяся в голове. И мертвенный холод, будто внутрь меня поместили глыбу льда.

   Я стояла на коленях перед крыльцом небольшого домика и плакала, рыдала в полный голос.

   Потом вышла встревоженная Фейхара, обняла за плечи, подняла и насильно увела в дом. Я всё никак не могла успокоиться и в перерывах между всхлипами просила её немедленно пойти в храм.

   - Только возьми с собой магов, хотя бы стражников! Прямо сейчас, тётя Фейхара, прошу тебя!

   Влив в меня лошадиную дозу снотворного - единственного, что могло унять мою истерику, Фейхара уложила меня в постель и ушла.

   Проснувшись на следующее утро, я встретилась с сертёзными глазами Фейхары. Крепко сжав мою ладонь, она прошептала:

   - Крепись, девочка!

   - Мама, что с мамой? - я порывалась встать, но женщина не позволила. - Она мертва, да? Её убил некромант?

   Фейхара прикоснулась к моему лбу и покачала головой:

   - Тебе привиделось.

   - Нет, - закричала я, - я видела!

   Бывшая жрица обняла меня, устроила мою голову у себя на груди. Меня обволокло приятное тепло, снова захотелось спать. Пребывая на грани сознания, я слышала, как Фейхара произносила какие-то непонятные слова, ощущала едва заметное дуновение ветерка над затылком.

   Страшные воспоминания прошлой ночи постепенно стирались, и вот их вовсе не осталось. Пустая полоса шла вплоть до похорон матери, якобы впотьмах оступившейся на лестнице: в храме каменные полы, а одна из лестниц и впрямь очень крутая. Почему-то никому в голову не пришло обратить внимание на следы от укусов на её руке. Они были едва заметны и казались застарелыми, но я-то знала, что им нет и недели. Сейчас знала.

   Маму наутро после визита одотьера Дер'Коне нашла уборщица у подножья той самой крутой лестницы со сломанной шеей и многочисленными ушибами. Немедленно известили мужа, а потом и меня.

   Моя реакция была заторможенной: сказывалось заклинание Фейхары. Вплоть до похорон я просидела взаперти в своей комнате, уставившись в одну точку. Практически ничего не ела и не пила.

   На похоронах сознание моё прояснилось, запись воспоминаний восстановилась.

   Что до Иассон, то её труп выловили через месяц. Решили, что она утонула. Вопросов, что делала жрица на берегу моря, не возникло: она часто ездила туда купаться, иногда даже ночью.