Чужими руками

Вылазку в город Платон устроил под вечер. Он не стал ждать, когда спадет жара, и под палящим солн— v цем отправился искать дом профессора Агурайца — начальника последней экспедиции, работавшей в Следе Моргенахта. Охрану Рассольников не взял, чтобы не привлекать к своей скромной персоне лишнего внимания. Протесты начальника охраны он безжалостно пресек — не хватало с первого дня зависеть от собственных железяк. Андроидов археолог оставил сторожить добытое с таким трудом экспедиционное имущество. В Бисов квартал Рассольников решил ехать на такси. Он вызвал по сервисному браслету машину. (В бо-чайской столице даже была сервисная линия!) Ждать пришлось целых полчаса. Наконец к подъезду гостиницы подкатила раздолбанная таратайка. Подойдя к ней, Платон увидел водителя в черной бандане, вальяжно рассевшегося на сиденье. Бочаец за допотопным пультом управления походил скорее на кровожадного пирата, чем на мирного городского таксиста: бордовая, изрытая оспинами рожа, налитые кровью глаза, заляпанная машинным маслом тельняшка без рукавов и мускулистые руки, украшенные дюжиной тюремных татуировок. Возможно, это была всего лишь защитная «окраска», отпугивающая неопытных воришек.

Дверь в салон пришлось открывать вручную — сенсоры не работали. Зато кондиционер ревел, будто двигатель древнего танка. Он не столько охлаждал воздух, сколько гонял его раскаленные струи по такси. Сиденье, покрытое старым ковром, состояло из одних пружин. Похоже, таксист установил в машине свою изношенную домашнюю мебель.

Водитель сразу понял, что перед ним инопланетянин. Рыдван добирался до цели битый час, хотя ехать было не больше десяти километров. Он кружил по грязным кварталам, напичканным местными достопримечательностями, а шофер упорно пытался вести экскурсию. Счетчик тем временем выбивал астрономический счет в местной валюте — бочастиках.

Платон сначала пытался урезонить обнаглевшего водилу, затем пригрозил, что немедленно вылезет и найдет себе другую машину. Тут шофер-бочаец захохотал. Археолог задохнулся от возмущения. Это ничтожество издевается над ним!

— Такси можно взять лишь у космопорта или на Базаре. А твой замечательный браслет действует только в центре города, — отсмеявшись, пояснил ему шофер. — Так что не надо меня пугать. Ну а спешить я все равно не могу — если доставлю тебя слишком быстро, мой начальник меня не поймет. Здесь слишком много желающих крутить баранку.

Рассольников знал выражения «крутить баранку», и до него дошел смысл фразы. «Спору нет: свято место пусто не бывает. Со своим уставом в чужой монастырь не лезут», — постарался успокоить он себя и с этой минуты равнодушно взирал на сменяющиеся за окном пейзажи мусорного города.

Шофер, в свою очередь, перестал расхваливать Сия-ющий-В-Кущах, но добросовестно следовал по экскурсионному маршруту, зависая в положенных местах. Больше Платон его не подгонял. Нет смысла подхлестывать гиперпрыгуна, если он идет на форсаже. В столице Бочасты максимально достижимая скорость — сто километров в час.

Добравшись до Бисова квартала, археолог протянул водиле пачку бочастиков. Тот обещал ждать его, сколько понадобится, ведь за обратную дорогу можно получить еще одну пачку. Кстати, бочаец объяснил Платону, что означает слово «Бисов». Никаких микросхем тут, понятное дело, не производили. Название было засорением здешнего, и без того сорного языка. Просто среди выходцев из Африки каким-то чудом затесался хохол, частенько поминавший нечистую силу.

Задрав голову, археолог стоял у подножия уродливой башни с гордым названием «Небоскреб номер шесть» и пытался сосчитать, где находится нужный ему блок 16-12. Блоки были разной величины — многие занимали полтора этажа, а некоторые — даже два. На Бочасте за деньги наверняка можно было нарушить все — даже законы природы.

Здешние дома — особая песня. Жители планеты весьма своеобразно приспособились к хотя и слабым, но Частым землетрясениям: на огромных трубах, вбитых на десятки метров в землю, висят жилые блоки — автономные, с самой разной оснасткой, порой даже весьма современной. Эти блоки жестко не закреплены и соединяются цепями, резиновыми шлангами или пружинами.

Когда город вдруг тряхнуло, блоки закачались, стукаясь друг о дружку. Платон испугался, что башня сейчас рухнет на него, и давай бежать. Сверху на него сыпался всевозможный сор. Кто-то из жильцов заулюлюкал и завопил:

— Ату! Ату его!

Башня, как ни удивительно, устояла. Платон вернулся к подъезду. И тут сверху упал кирпич. Небольшой такой кирпичик — килограммов на десять весом. Рассольников уловил подозрительный звук и в последний миг сумел увернуться. Вот и пойми: землетрясение виновато или кто-то решил укокошить чужака?

Лифты из шахт давно выломаны, людей в плетеных корзинах поднимают и опускают вручную. «Лифтеры» беспробудно пьяны, и потому люльки двигают рабы или сами жильцы. Вот и Рассольников сам тянул канат, его торопили сверху — кто-то хотел выйти из дома, а в трубу помещается лишь одна раздолбанная люлька.