Чужое добро

— Я родителей почти не помню, — Гудрон обхватил кружку обеими ладонями и подул на горячий «чай». — Они умерли, когда я был совсем маленьким. От болезни. В тот год зима выдалась холодной, а они вдвоем пошли в лес за чем-то. Если не ошибаюсь, хотели мне на праздник ёлку принести, чтобы в доме пахло хвоей и свежим снегом. Замерзли и заболели. Воспаление легких. Никто не смог помочь. Поэтому меня растили все, у кого было в тот момент свободное время. То есть фактически вся Ирола.

— А у меня оба старика живы, — отозвался Ральдерик, кутаясь в плащ. — Герцог и герцогиня Заренги лам Гендевские. Отец человек суровый и решительный, боюсь представить, что будет, когда он узнает, в какую опасность я поставил Заренгу. Он ведь сначала меня убьет, потом принца, потом мобилизует все население в ополчение и войско, а затем… А затем будет биться до последней капли крови. Как своей, так и чужой. Так что, если я не добуду голову дракона, мое герцогство станет частью Велии ценой огромных жертв. Скорее всего, отец проиграет, но король и все остальные надолго запомнят как его, так и всю грядущую войну. Им еще кошмары по ночам сниться будут с папой в главной роли…

— Зачем же так пессимистично? — попытался подбодрить дворянина иролец. — До Нового года еще далеко. Успеешь найти и убить какое-нибудь чудище, принесешь этому принцу его голову, и все твои проблемы решены! Так что никакой войны не будет, никто не погибнет, а твой отец, возможно, даже не узнает, что могло произойти…

— Ну, это, конечно, надо было умудриться. Проворонить собственное герцогство, — встрял не в меру тактичный кот. — Хотя, чего от тебя еще ожидать?

— Шун! — с нажимом позвал Дунгаф, сурово глядя на юношу поверх очков.

— А что такого? — не унимался тот. — Я больше скажу: в случае этой войны не только твоего батю не забудут. Ты тоже навечно останешься в людской памяти, как образец беспросветной глупости и человек, по чьей вине погибло огромное количество ни в чем не повинных людей и героический отец.

Филара дернула его за рукав. Поймав на себе предупреждающие взгляды окружающих, парень заткнулся, поняв, что сказал лишнее, и осторожно посмотрел на гендевца. Герцог молча глядел в огонь, никак не реагируя на окружающих.

— Ральдерик, — осторожно позвала его девушка.

— А? — дворянин вздрогнул и очнулся от своих мыслей. — Простите, я задумался. Кто-то что-то говорил?

— Да нет… — поспешно ответил Шун, с облегчением выдохнув.

— А что мать? — спросил Дунгаф.

— А что мать? Она у меня очень добрая. Ласковая, но сильная. Мне даже порой кажется, что она гораздо сильней отца. Что поделаешь… Семейные черты. От этого никуда не деться. Герцог Яэвор должен быть смел, решителен, суров с врагами и милостив с друзьями. Первым бросаться в бой и погибать, забрав с собой как можно больше недругов. Из века в век мы добывали победы армиям Гендевы, продолжая сражаться даже после получения ранений, от которых обычные люди погибают, — исключительно за счет силы воли. Яэворы — клан воинов. Фактически это единственное, чем мы умеем заниматься. Воевать. Даже когда против нас выходит войско вдвое, втрое превышающее наше, мы все равно бросаемся в атаку и вырываем победу зубами. У Яэворов так принято. Когда погибают мужчины, их жены должны быть способны занять их место. Такое случалось нечасто, но все равно. Были случаи, когда женщины нашей семьи вели войска в бой или руководили обороной осаждаемого замка. Мать такая же. Как сталь, завернутая в бархат. Ей не нужно быть жестокой, смелой и решительной, потому что для этого есть отец. Однако если вдруг возникнет необходимость, она, не колеблясь, станет такой.

— Ты меня, конечно, извини, — осторожно встрял Шун, — но вот то, что ты сейчас описал… Вот ты у меня с этим ну никак не ассоциируешься… Ты производишь совершенно другое впечатление.

— Какое? — полюбопытствовал Ральдерик, нехорошо сощурившись.

— Другое, — уклонился от конкретного ответа бывший кот.

— Ключевая фраза «если возникнет необходимость», — пояснил герцог, наливая себе еще травяного отвара.

Больше он ничего не сказал, предоставив парню возможность самостоятельно приходить к выводам. Все немного помолчали, обдумывая слова дворянина. Наконец, Филаре надоело сидеть в тишине.

— А твоя семья, Дунгаф? — спросила она у гнома, молча курившего любимую трубку.

— Я же, кажется, рассказывал, — отозвался тот. — Меня выгнали из Великих Городов много лет назад.

— Ну и при чем тут семья? — не понял иролец.

— Семья и выгнала, — спокойно пояснил библиотекарь. — Они сказали, что я «позорю весь гномий род». А так у меня есть мама, папа, куча дальних родственников. Не знаю, что вам про них рассказать. Не думаю, что это интересно.

— А ты, Шун? — спросил Гудрон, удрученный всеми предыдущими рассказами.

Рыжеволосый юноша мрачно пошурудил палкой в костре и о чем-то задумался. После короткого, но очень насыщенного эмоциями молчания, он начал рассказ.