Чужое оружие. По ту сторону добра. Следы на воде

— Ну ладно, поверим, что не знаете, кто именно из ваших клиентов вместо самогона поставил канистру спирта, — миролюбиво согласился Литвин. — Назовите всех, кто у вас это добро хранит, и мы выясним, чей спирт.

— Не буду я на людей говорить, — твердо ответила Кульбачка.

— Значит, не им, а вам придется отвечать.

Коваль внимательно изучал Ганку. Сейчас это была словно и не та Кульбачка, какой она предстала при их первой встрече. Правда, она и теперь говорила мягким, елейным голосом, который не очень подходил к обстановке. Но испуганной тоже не была, хотя и старалась выглядеть именно такой. Подумал, что, может, Ганка уже бывала в подобных ситуациях. Вспомнились случаи, когда подозреваемый спешил получить меньшее наказание, чтобы следствие не раскрыло его более тяжкого преступления. Кульбачка знала, какое наказание ей грозит за нарушение правил торговли, и, очевидно, уже определила, как ей нужно держаться, чтобы дело ограничилось только этой виной.

— Так кто же принес вам на сохранение эти бутыли с самогоном? — продолжал допытываться майор Литвин.

— Грех мне большой будет, если на людей укажу. Так Иуда Христа продал.

— А откуда у вас эти пять овчин?

— Купила, кожушок себе сшить.

— Кожушок у вас есть, добротный, — заметил Бреус. — Он внесен в опись имущества.

— Еще один хотела, новый.

— Это из пяти овчин? — строго спросил Литвин. — Не смешите!

— А если мы вам назовем свидетелей, которые покупали у вас самогон? — спросил капитан. — И очную ставку устроим.

Кульбачка промолчала.

— Мы тут не в жмурки играем! Честное признание для вас же лучше.

— Ну купила овчины, ну лежали, не торговала же я ими.

— А в Василькове, Умани, в Черкассах и Киеве?

— Не торговала я нигде овчинами, милый, — упрямо стояла на своем Кульбачка. — Ей-богу! Старый кожух надоел… Ведь женщина я, люблю хорошо одеваться…

При этих словах Бреусу вновь вспомнились туфли в ларьке. Чем же эта старая обувь привлекла внимание? Может, тем, что туфли были небрежно брошены под прилавок? Выходит, не очень дорожила ими Ганка, обувала только в грязь. Да… Она здесь липкая, чернозем… Но ведь на туфлях была желтая глина…

И капитан Бреус мысленно снова взял туфли в руки.

— А незаконную торговлю самогоном признаете? — спросил Коваль.

— Признаю, — быстро выдохнула Ганна. — Как не признать… Если есть свидетели…

Коваль почувствовал, что не ошибся в своих подозрениях. Значит, и впрямь хочет провести за нос, признать торговлю самогоном и на этом покончить дела с милицией. Он понял, что попал в точку, и едва не улыбнулся. Его не удивило, что Кульбачка не перепрятала самогон. Протокол о нарушении правил торговли и изъятие незаконной долговой тетради — это был первый звоночек. И не так глупа Ганка, чтобы надеяться, что милиция больше не придет к ней…

— Дайте, пожалуйста, показания свидетелей, — обратился он к Бреусу.

Кульбачка наклонила голову, — казалось, покорилась судьбе. Мельком глянула на протоколы и сразу же отвернулась, будто куснула кислицы. Бреус вдруг спросил:

— Гражданка Кульбачка, какая у вас нога? То есть какой вы размер обуви носите?

Вопрос вызвал удивление не только у Кульбачки. Но ни Коваль, ни Литвин ничем не показали этого.

— Тридцать шестой, — ответила Ганка и повторила: — Да, тридцать шестой.

Всем своим видом она словно бы говорила: «Ну что с него возьмешь! Милиционер! Нога ему моя нужна!»

Коваль понял, что капитан Бреус, видимо, неожиданно напал на новые данные, которые свидетельствуют против Кульбачки. Решил не расспрашивать, пока сам капитан не найдет нужным доложить свои соображения. Дмитрий Иванович никогда не связывал своим авторитетом инициативы подчиненных и достигал этим хороших результатов.

А капитан Бреус в это время думал о том, что старые туфли, которые он видел в лавке, придется изъять и послать на экспертизу. Тем более что следы тридцать шестого размера туфель оставлены неизвестной женщиной во дворе и в доме Лагуты. И если будут обнаружены все звенья этой новой неожиданной цепочки, тогда… О дальнейшем капитан не стал размышлять, ибо фантазирование в его работе, не подтвержденное точными доказательствами, может привести к очень неприятным последствиям…

IV

— Ну вот, — недовольно протянул начальник милиции Литвин, пробуя вставить в замок ключ, изъятый во время обыска у Ганны Кульбачки. — Не подходит.

Майор сердился, ключ не входил в щель большого, аккуратно сработанного, с толстой дужкой висячего замка, каким Лагута закрывал свой дом.

— Это, Юрий Иванович, из области фантастики или детективных романов, — сказал майор, обращаясь к капитану. — Даже если ключ и открыл бы замок, это вовсе не означает, что он от этого замка, а не от подобного ему.

— Замок с секретом, товарищ майор, — сказал Бреус, наблюдая, как начальник горячится. — Разрешите.

Он взял из рук Литвина замок, прижал сбоку неприметную с виду пластинку. Теперь ключ свободно вошел в замок. Капитан легко дважды повернул влево и вправо. Мягко пощелкивая, язычок то отпускал, то прихватывал толстую дужку.