Чужое оружие (Справедливость - мое ремесло - 4)

Лагута не видел соседки со вчерашней ночи и не хотел видеть. Но должен был что-то предпринять.

- Что с тобой, сестра моя? - Он решительно шагнул к ней.

Гулкий выстрел разорвал ночь и, грохоча, покатился между холмами...

Прогремел второй выстрел, и ночь снова заохала в берегах, застонала, заголосила...

Потом на землю свалилась нестерпимая тишина...

ГЛАВА ПЕРВАЯ

I

Сидевший за рулем милицейской "Волги" пожилой, дослуживавший до пенсии водитель повернул руль, и машина закачалась на мягкой грунтовой дороге.

Подполковник милиции Коваль рассеянно смотрел на красочный пейзаж. С высокого нагорья по сосновому бору и дубняку дорога спускалась в глубокую долину, где протекала Рось. Речку за холмами не было видно, но по извивам леса - вплоть до размытого горизонта - Коваль угадывал ее, вилявшую в крутых берегах.

В открытые окна машины врывался теплый ветерок, от долины, разрисованной сине-зелеными полосами леса, веяло глубоким спокойствием, мешавшим думать об убийстве, крови, страданиях и слезах. Отрешенное настроение у подполковника усиливалось тем, что о трагедии над Росью он знал очень мало, а скупые сведения оперативной сводки начальнику областного управления почти ничего не добавляли к загадочному происшествию.

Ему казалось, что он все еще в просторном кабинете полковника Непийводы: длинные ряды стульев у стен, широкий полированный стол, блестевший на солнце, тяжелый сейф в углу - старый и порыжевший.

Полковник вызвал сразу после обеда.

- Как с отдыхом, Дмитрий Иванович? В какой санаторий собираетесь?

По лицу Непийводы Коваль понял: тот звонил в медслужбу и знает, что ни в какой санаторий он не едет.

- Куда-нибудь на речку, Василий Иосипович. В село. Где, как писал поэт, - "садок вишневый коло хати, хрущi над вишнями гудуть...".

- Пора майских жуков прошла, Дмитрий Иванович... А сад у вас и в Киеве есть...

- В отпуск хочется подальше от города, Василий Иосипович.

- Не на Ворсклу ли? - улыбнулся полковник.

Разговор служебный и вроде бы товарищеский. Но Дмитрий Иванович понимал, что за этим дружеским тоном начальника отдела скрывалась какая-то недоговоренность.

- Значит, на Ворсклу... - погладил ладонью стол Нелийвода.

Коваль кивнул и развел руками, будто оправдываясь.

- Наконец выбрался...

- Да... - согласился полковник. - Все возвращается на круги своя... Чем дальше мы от молодости, тем больше вспоминаем родной край и тянемся туда... Я бы сам тоже, - вздохнул он, - где-нибудь под тихими вербами на песочке... Да селезенки-печенки по курортам гоняют... Давно, значит, не были на родине?

- Лет пятнадцать.

- Давненько. - Непийвода покачал головой, и лицо его посуровело.

Коваль промолчал. И близким-то людям не расскажешь, как гнетет этот зов. Долгое время откладывал он встречу с юностью, в глубине души испытывал даже страх: ведь мира детства там уже нет, жизненные бури вымели оттуда сверстников. Обрести смелость встретиться с прошлым помогала теперь Ружена, с которой, кажется, нигде не будешь чувствовать себя одиноким.

- В нашем деле, наверное, и на Ворсклу будет вам командировка. Полковник сделал паузу, и Коваль понял, что внеслужебные разговоры кончились. - А пока придется отпуск отложить. Одна-две недели не имеют значения, если откладывали пятнадцать лет.

Последнюю фразу полковник произнес так, будто закрыл за собой дверь.

Прошлогодняя командировка в Закарпатье, где Коваль раскрыл убийцу венгерки Каталин Иллеш и ее дочерей, еще больше подняла его авторитет в министерстве.

Товарищи помнили заслуги Дмитрия Ивановича и в оправдании ошибочно осужденного художника Сосновского.

Непийвода тоже относился с благосклонностью к подполковнику, но проявлял и сдержанность - от Коваля всегда можно было ждать сюрприза.

- Поедете, Дмитрий Иванович, на Рось, - сказал полковник. - Срочное задание, - добавил он. - Возглавите оперативную группу. Черкасчане никак не разберутся с подозреваемым в убийстве неким Чепиковым, который не признается в своем преступлении. Алиби у него нет, но и прямых доказательств у нас мало. Одним словом, запутанное дело.

- Есть, товарищ полковник, - выдавил Коваль и поднялся.

Он внезапно поймал себя на мысли, что ему до чертиков надоели все эти убийства и розыски. Был миг не только душевной, но и физической усталости. Но сразу же пересилил себя, подумал: вот так и надвигаегся старость...

- Поедете утром.

Коваль кивнул. Непийвода нажал на кнопку коммутатора, вызвал отдел кадров...

Машина медленно, словно боясь перевернуться, съехала с бугра и очутилась в лесу. Только здесь по-настоящему воспринималась мощь вековых дубов, причудливо скрученных грабов, будто воткнутых в небо сосен, все то величие мира природы, которое сверху казалось однообразным кустарником.

Было влажно, пахло тиной, в непросыхающих после затяжных дождей рытвинах лесной дороги зеленела вода. Несмотря на яркий солнечный день, здесь царил полумрак.

Лесная тишина не успокоила Коваля. Перед глазами все время стояли картины вчерашних событий, одна другой болезненней.