Чужое письмо (СИ)

- А малышку что теперь ждет? – закинул в рот кусок колбасы Виктор Симонов. – Не иначе, в детдом попадет?

- Вот горе-то, - Наталья Симонова пододвинула мужу вторую порцию холодца. – Знамо, кто оттуда выходит: проститутки и воровки.

- И не обязательно, - промокнула рот салфеткой Луиза Самсоновна. – У нас в театре есть портниха, бывшая детдомовка – руки золотые. Любой царский костюм из обыкновенной дерюжки сошьет.

- Портниха, говорите? - не хотела сдаваться Наталья. – А в оркестре, наверняка, ведь бывших сирот нет? Таким музыкальное образование недоступно. Им после детдома только одна дорога – в ПТУ, в портнихи да… в проститутки и воровки.

- Оставьте свои глупости, - сурово посмотрела на спорящих Зина. - Не дискутировать здесь собрались: помянем-ка лучше ту, что смерть нелегкую приняла в расцвете лет. – И женщина резким движением опрокинула в себя рюмку водки. – Пусть земля Ольгушке нашей будет пухом.

- Из-за любви, бедняжка пострадала, - повертела в руках свою опустевшую рюмку Луиза Самсоновна. – Любовь – для нас, дам, ох, бе-да-а!

- Беда для тех, кто себя не ценит, - отреагировала тут же Наталья. – А для тех, кто трезво смотрит на мир, любовь – это труд. Каждодневный, без выходных и праздников. Чтобы семью создать, да чтобы в доме все было: холодильник, телевизор, магнитофон. Чтобы не стыдно на улице показаться: летом в платье кримпленовом, зимой в шубе да в финских сапогах.

- О боги, мир заболел вещизмом! - театрально воскликнула певица. – Свести любовь к финским сапогам! А ведь любовь – это восторг и наслаждение, когда мужчина и женщина читают друг другу стихи.

- Ну, баб понесло, - Алексей заговорщически подмигнул Виктору. – Про любовь запели. Но мы-то мужики знаем, что на самом деле любовь – это одна постель и больше ничего…

Поминки традиционно превращались в обычное застолье.

Люба собирала соседей еще дважды: через 9 дней и через 40. А потом решила, что пришла пора действовать. Ольгушку не вернуть, сама Люба уже старая, нужно позаботиться о малышке. Ведь у той, в конце концов, есть отец!

Дворничиха запомнила двор, до которого как-то проследила Олю с коляской. Обратила внимание, из какого подъезда выскочил разозленный Павел. Ни номера квартиры, ни фамилии студента, она, конечно, не знала. Но была уверена, что на месте как-нибудь разберется.

Сталинская многоэтажка поражала громоздкими скульптурами на фасаде. Люба с трудом открыла тяжелую высокую дверь. И оказалась в огромном вестибюле, отделанном мрамором. И только пройдя его, она ступила на красную ковровую дорожку, которая вела к лифту. За столом недалеко от кабины сидела пожилая лифтерша. Поясница, не смотря на теплую погоду, обвязана теплым шерстяным платком.

- Радикулит замучил? – сердобольно поинтересовалась Люба. – Он такой: ему что лето, что зима, без разницы – знай, спину ломит, к земле клонит.

- А ты что ли тоже знакомство с ним водишь? – пригляделась к гостье лифтерша: вроде не встречала эту женщину раньше.

- В дворниках непрерывный трудовой стаж заработала, - присела на табуретку рядом Люба, - а плюс к нему радикулит. Ты чем поясницу мажешь-то?

- Сестра из деревни состав присылает, но он так пахнет, - стала шептать на ухо лифтерша, - что боюсь, когда на дежурстве, мазать. Дома уж натрусь, как смена кончится.

- А меня одна товарка научила мед с нафталином и сливочным маслом смешивать. Тоже запах еще тот, зато, - подмигнула Люба, - моль, меня старую, теперь стороной облетает.

- К нам в гости к кому? – приступила к выполнению своих прямых обязанностей лифтерша. – Хотя дворничихи сюда не захаживают. Не тот коленкор. Здесь живут в основном генералы, партийная номенклатура да их многочисленные домочадцы. Думаю и не домработница ты, возрастом не вышла для таких хлопот.

- Нет, я по другому делу, хочу совета у тебя просить.

- Помогу, чем смогу, - лифтерша сняла с электроплитки эмалированный чайник, бросила в граненый стакан щепотку заварки, залила ее кипятком. – Сказывай.

- Да рассказывать особо нечего, - пожала плечами Люба, прихлебывая обжигающий напиток. По дороге сюда она придумала нехитрую историю. - Жила у меня несколько лет квартирантка молодая, Ольгой звали. И вдруг исчезла, не заплатила за прошлый месяц. А знаю, что до меня она в вашем доме обиталась, у студента по имени Павел. Хочу парня расспросить. Вдруг знает, где девка. Пенсия у меня маленькая, деньги терять не хочется.

- Павел, говоришь? – охнула лифтерша. – Известный в моем подъезде охламон. Родители трудятся, по заграницам мотаются, а он - то в студентах числился, теперь в аспирантах. Лишь бы не работать. Женили его тут как-то, да девица не выдержала, сбежала. Развелись они. Зачем ей такой хомут на шею? Да, - вдруг хлопнула себя по лбу лифтерша, – а я ведь и твою помню. Молоденькая совсем, еще до женитьбы его здесь жила. Как разбежались они, стала приходить, да под окнами пялиться. Пашка выскакивал, орал, а она снова на другой день являлась. На пару лет исчезла, а потом опять вернулась под окнами куковать. - Ну, так в какой квартире, говоришь, Павел живет? – Люба отодвинула пустой стакан.