Чужое сердце

Он у нас был кем-то вроде штатного повара, но после трех подгорелых каш, одного загубленного супа и нескольких неудавшихся шашлыков я сам взялся за это нелегкое дело. Пять лет жизни в лесу и несколько затрещин от Добряка научили меня всем премудростям обращения с пищей. Отправив Пило (он же Младший, имена были раскрыты через сезон, когда мне стали доверять) в деревню за приправами и корешками, я решительно отобрал котелок и поварешку из рук Тиста Молчуна. В итоге через полчаса мы наслаждались прекрасной мясной кашей, а по лагерю распространялся прекрасный аромат. Сбежавшиеся на запах наемники получили по мордасам и были вынуждены отступить. На радостях Нейла Колдунья заявила, что всю жизнь готова есть исключительно пищу, приготовленную Занудой, то есть мной. Отряд поддержал и выдвинул меня на почетную должность повара. Но я был бы не я, если бы ничего с этого не поимел. Согласившись на роль кашевара, я выдвинул ультиматум, согласно которому магиня должна была взяться за мое обучение. Она некоторое время отпиралась, мол, сложно это, опасно и вообще шуруй в Академию, но я был непреклонен. В конце концов она сдалась. И вот уже два сезона по часу в день я провожу в ее палатке, учась обращаться к своему дару. О, это оказалось совсем непросто. Скотина под названием «дар» махала передо мной хвостом, но в руки не давалась. И каждый раз во время медитаций я натыкался на плотную стену, пробиться сквозь которую пока не удавалось.

Вот, пожалуй, и все, что произошло с нами за три сезона. Иногда Старший отправлял отряд на разведку, но возвращались мы ни с чем. Нимийцы тоже стояли лагерем на своей территории десятью километрами южнее Борса и носа не казали. Чего они ждали, неясно, как, впрочем, непонятно, чего ждали наши. Армии все подтягивали и подтягивали, крепость уже окружили добрых сто двадцать тысяч солдат, из которых примерно двадцать тысяч были наемниками. Отдельным лагерем стояли пятьдесят боевых магов. Однажды я обратился к Нейле с вопросом, почему она не отправится служить вместе с остальными волшебниками, но она лишь улыбнулась и открыла мне великую тайну. Оказалось, прозвище Колдунья она получила не просто так, а за дальнее родство с шестым, проклятым родом. Я удивленно поинтересовался, какая тут взаимосвязь. Руст Щуплый, удивившись не меньше, спросил, не пугали ли меня в детстве страшными историями про темных колдунов. Пришлось ответить, что пугать было некому. Тогда магиня поведала о том, что в давние времена колдунами называли себя все представители шестого рода, вкладывая в это слово какой-то особый смысл. Покрутив пальцем у виска, я тогда отправился на свою полянку, не придав значения подобным предубеждениям. А зря.

Декады три назад мы возвращались с очередного похода по окрестным деревенькам. По пути лошадь Нейлы сломала ногу, и животинку пришлось прибить. По странному стечению обстоятельств магиня забралась на моего скакуна и, чтобы не свалиться, была вынуждена обвить меня руками, а я молился всем богам, чтобы она не сорвалась, так как слышал скрежет зубов, а чувство опасности не переставало давить на голову ледяным обручем. И надо же было судьбе так посмеяться – прямо на нас выехал десяток легионеров в сопровождении двух магов. Последние знали о нашей леди. Понятное дело, посыпались насмешки и обзывательства. Мы были вынуждены молча сносить все эти оскорбления: поднять руку на государевых людей – значит подставить всех, кто приписан к «Пробитому золотому». Все испортил какой-то солдатик. Слухи разносятся быстрее ветра, и многие (наверное, почти все), кто стоял в окрестностях, знали о том, что я часто бываю в палатке у Нейлы. Вот и служивый в запале выкрикнул что-то вроде «приписная шлюха». Колдунья сорвалась. Меньше чем за мгновение двоих магов постигла участь дуба, а легионеров пришлось резать нам. Тогда я впервые чуть не обломал зубы, благо Молчун оказался рядом и припечатал латника своей палочкой. Пило долго меня распекал, а я только стоял и смотрел на свою грудь, которую чуть не пронзил вражеский клинок. Не привык я сражаться с противником, тело которого покрыто железом. Пришлось повиниться и взять пару уроков у Младшего – к счастью, тот не отказал.

Тела схоронили, Нейла подчистила какие-то там «остаточные фоны», и в лагерь мы вернулись смурные и недружелюбные, что и проверили на собственной шкуре несколько особо наглых наемников, рискнувших спереть у нас крупу. На следующее утро нас вызвал Старший и отправил в трехдневный дозор. Цель задания оказалась проста – найти следы вражеских диверсантов, укокошивших нескольких магов и солдат. Понятное дело, что эти три дня мы провели с пользой – вдоволь накупались, позагорали и вообще отдохнули душой и телом. Угрызения совести меня не мучили, а если бы я знал будущее, то скорее всего больше никогда и не вспоминал бы это слово. Не знаю, как на Земле, там я был замкнут в своем, бережно охраняемом мирке, но на Ангадоре обращение к морали, совести или прочим атрибутам цивилизованного человека означает скорое пьянство, смерть или сумасшествие…