Чужое сердце

– В холодильнике наверняка есть что-нибудь выпить. Не уверен, что именно. Но в любом случае угощайся.

– Поняла, спасибо. А где твой мотоцикл? Я не видела его на улице.

– Отправил в мастерскую на ремонт.

– Ого! Хотела бы я снова на нем прокатиться.

– Это да. Как только почувствуешь его мощь у себя между ног, как сразу войдешь во вкус.

– Как смешно.

– Боюсь, мне будет его не хватать. Чувак в мастерской сказал, что на ремонт моего железного коня потребуется несколько месяцев.

– Как продвигается роман?

– Никак.

– Верится с трудом.

Ее опыт общения с писателями убедил ее в том, что они, как правило, бывают низкого мнения о своих текущих проектах.

Кэт прошла через гостиную, глазами выискивая нечто такое, что помогло бы ей разгадать суть этого человека. И ничего не нашла. Единственное, что выдавало привычки обитателя дома, так это попытка к ее приходу кое-как привести в порядок жилище. В остальном же эта квартира могла принадлежать кому угодно. Ни фамильных фотоснимков, ни сувениров, ни писем, ни магазинных чеков. Мебель тоже была какая-то безликая, словно взятая напрокат.

Сказать по правде, Кэт даже слегка расстроилась.

Под лестницей она обнаружила две картонные коробки, на которых были написаны заглавия его двух предыдущих романов. Они так и не были вскрыты. Почему он не раздарил авторские экземпляры родным и друзьям? Впрочем, может, и раздарил, а это те, что остались? Может, у него просто нет ни родных, ни друзей.

Или же это у нее разыгралось воображение.

Она бросила взгляд на дверь, что вела на террасу. В самой террасе не было ничего примечательного. Похоже, ею вообще не пользовались.

Тогда она направилась по короткому коридору в кухню и по пути туда увидела закрытую дверь, о которой он почему-то не упомянул. Кладовка? Туалет? Она отступила к стене, пытаясь представить размеры закрытой комнаты. Пожалуй, больше, чем кладовка или тесная ванная комната.

Ее рука легла на дверную ручку, прежде чем она сама осознала, что делает. Кэт задумалась. Почему он обошел молчанием эту комнату? Случайно так получилось или он сделал это нарочно?

Кэт осторожно повернула дверную ручку. Дверь бесшумно приоткрылась. Внутри оказалось темно. Тогда она приоткрыла дверь чуть шире и просунула внутрь голову.

Сквозь закрытые жалюзи проникал слабый свет. Она с трудом различала очертания предметов. Но один точно был похож на письменный стол…

На ее плечо легла его рука.

– Какого дьявола ты здесь забыла?

Глава 21

– Черт тебя возьми, Алекс! – Она вырвала руку и обернулась лицом к нему. – Я едва не обделалась от страха. Какая муха тебя укусила?

Он резко захлопнул дверь.

– Эта комната – моя личная территория. Посторонним сюда нельзя.

– Ну, так повесь объявление «Не входить». Кстати, а что ты в ней делаешь? Печатаешь фальшивые деньги?

Он взял ее за запястье – впрочем, не слишком крепко.

– Извини, если я тебя напугал. Я не нарочно, честное слово. Просто не люблю, когда кто-то без разрешения входит в мой кабинет.

– Не люблю – это слишком мягко сказано, – сердито ответила Кэт.

– Пойми меня правильно. То, чем я здесь занимаюсь, это сугубо личное дело. – Он посмотрел на закрытую дверь так, словно та была прозрачной. – В этой комнате обнажается самое лучшее, что есть во мне, и самое дурное. Здесь я рожаю каждое слово моих книг, а рожать всегда больно. Здесь я создаю свои произведения. И матерю их на чем свет стоит. Это моя личная мазохистская пыточная камера.

Он криво улыбнулся.

– Понимаю, человеку, далекому от писательского труда, это покажется абсурдом. Но впустить сюда постороннего человека – все равно, что позволить ему изнасиловать мое подсознание. Это вторжение в мой внутренний мир. Он перестанет принадлежать только мне и моим мыслям.

Что ж, наверно, он прав. Ей не следовало совать нос за закрытую дверь. Художники и скульпторы до самой последней минуты закрывают от посторонних глаз свои творения. Никто еще не слышал музыкальное произведение до того, как композитор был удовлетворен своим трудом. Ей следовало догадаться, что Алекс вряд ли обрадуется вторжению в его личное пространство.

– Я не знала, извини, – виновато произнесла она.

– Кроме этой комнаты ты можешь входить здесь куда угодно. Если хочешь, можешь сунуть нос в холодильник или в кладовую, в корзину с грязным бельем или в мою коллекцию эротического искусства. Но только не сюда. Поняла?

– Всему виной мое любопытство, – призналась Кэт, покачав головой. – Кто-то из социальных работников так и сказал, мол, оно меня погубит. Впрочем, он также считал, что шоколад – это яд, и настоятельно рекомендовал мне никогда не брать его в рот. – Она посмотрела ему в глаза. Выражение ее лица можно было назвать раскаявшимся лишь отчасти. – Боюсь, я не вняла ни одному из его предостережений.

Алекс приставил один локоть к стене, и Кэт угодила в ловушку.

– Хорошо, я прощаю тебе твое любопытство. А ты прости меня за резкость. Идет?