Чужое тело. Дилогия

Солдат как ветром сдуло. Отроки снова бросили тренировку и сбились в кучу, как овцы.

Иштван что-то такое прошипел, похожее на ругательство.

Я не обратил внимания, остался стоять как стоял.

За три шага до меня генерал остановился и поклонился.

— Ваше Высочество!

— Генерал! — Чуть склонил голову я.

Генерал был высок, широк и толст. Кольчуги на нем не было, лишь легкие кожаные доспехи, что-то вроде нашей косухи, простые и вытертые кое-где до белизны. На голове красовался роскошный золотой шлем, с нащечниками, украшенный высокими перьями. Нащечники генералу явно были необходимы, жирные щеки так и норовили выскользнуть за металл, тонкие губы кривились, а поросячьи глазки глядели на мир с важностью торговца помидорами в ауле соплеменников. Фрукты в Москве продал, к вам приехал, вай… Вай, большой человек, вай…

Все вместе, и поворот фигуры, и толстые пальцы на рукоятке полуторного меча на поясе, и стек в другой руке, и все остальное только подчеркивало важность и даже брезгливость генеральской морды.

— Что Вы делаете в казармах гвардии?

Я несколько опешил, надо сказать. Привык как-то, что тут я царь и бог, все мои желания выполняются и никто не перечит. Достаточно лишь посильнее надавить, да и все будет. А тут генерал явно имел власть, да немалую.

Вдруг вспомнилось, что я всего лишь наследный принц, а командует-то кто-то другой, явно другой.

— Сижу. — Ответил я.

— Это и так видно! — Рыкнул генерал на полтона громче. — Вы мешаете тренировке, Ваше Величество! Не приличествует вам тут находиться! Идите во дворец, а не то прикажу выставить вас отсюда силой!

— А посмеешь ли, боров? — Спросил я. В груди с неизжитым хмелем из того, не-сонного мира вдруг закипела ярость.

Ярость полыхнула и в глазах важномордого.

— Её Величество оставила про Вас довольно ясные предупреждения, Ваше Высочество. В том числе и о количестве розог, кои следует Вам выдавать при вашем плохом поведении. Эй, охрана. Олухи царя небесного. Ещё раз увижу тут этого соплю, сами на кровавые сопли изойдете. И передайте вашему децималу. Иштван, говно зеленое, понял все? Пшли вон, обосранцы!

Генерал развернулся и зашагал обратно к казармам, взмахом руки разогнав с пути своей свиту.

Охрана обернулась ко мне с непроницаемыми лицами.

Спорить смысла не имело, я поплелся обратно во дворец, сопровождаемый молчаливым Иштваном и ещё более молчаливым мастером Клоту.

Вот так-то.

Умыли тебя, принц.

Глава 8

Как шатались бойцы

О траву вытирая мечи

В. Цой.

Молчан с мечом наизготовку отступил.

— Неправильно ты, дядя Фёдор, горло режешь! Вдоль, вдоль надо!

— Твою мать. — Я перехватил меч ещё раз. Рукоятка стала скользкая от пота.

— Ещё раз пробуем… Ведешь вдоль! Резче руби!

И второй, и третий… Скоро я почувствовал себя затрахавшимся.

— Перерыв!

— Ну давай, отрок! — Осклабился Молчан, опуская свой деревянный меч.

Я опустил свой, присел на подвернувшийся корень дерева, через голову стащил с себя кольчугу. Милена сказала, легкая… Ничего она не легкая, руки просто отваливаются. И поддоспешник уже выжимать надо. Его тоже снимаем… Ооох!

Тяжело это, короче. Посильнее, чем тренировка с Петром Сергеевичем.

Мечи тоже тяжеленные, хоть и деревянные. Из дуба. Метр длиной, с закругленными концами, весь в вмятинах, старательно заглаженный. И плечи просто гудят.

— Каково, а? — Рядом со мной на землю плюхнулся Молчан. — Вот так же наши предки рубились. Правда, у них по целому дню махали, туда-сюда… Представляешь?

— Слабо как-то. — Выдохнул я. — Тут с утра машешь, а уже ни в одном глазу и руки-ноги отваливаются.

— Ну, так наши предки и тренировались всю жизнь. С утра и до вечера, только этим и занимались. С шести лет, в шесть уже малец деревянный меч получал. А в двенадцать уже и настоящий. К двадцати годам воином становился, и дальше так, на всю жизнь. Крестьяне-то этим не занимались, да и времени у них не было. Их дело землю пахать… Кстати, рубишь ты хорошо, где-то учился?

— Да, как-то приснилось.

— Хороши сны снятся. — Покачал головой Молчан. — Ну что, ещё раз вольный попробуем?

— Давай… — Закряхтел я.

С мечом было сложно, но интересно. Когда я только заниматься начал, то тело моё задумало бунтовать. Ну просто не двигались руки, ноги не шли, голова не соображало.

Бунтовало, короче, тело моё против физических нагрузок.

На что я тогда сформировал своей физической сущности предяву.

Тело моё! Я ж не пью… Почти. Не курю совсем. Сознание не расширяю. С девками не гуляю, потому как не дают, шалавки, если в кармане дырка. Так что же ты меня подводишь, когда всего-то надо десять раз подтянуться? А ну, пошло, так тебя и растак… И пошло, а что ему, телу, делать? Предъява-то справедливая.

Вот и сейчас, преодолевая свою усталость, я махал тренировочным мечом, так и эдак пытаясь достать Молчана. Тот то уворачивался, то блокировал мои удары, и, выбирая момент, поддавал мне то по ребрам, то по плечам. Кольчуга с поддоспешниками спасала. Разве что синяки потом будут, да и ладно.

— Эй, двое! — Крикнула Ярослава. — Хватит вам там уже железом махать, есть идите!