Чужое зверье

– Нет, у меня все предусмотрено. В тайнике документы – списки всех осведомителей, полицаев, хиви [2], которые сотрудничали с фашистами во время оккупации. Это мой пропуск на свободу. Немцам нужны эти сведения, они хотят сюда вернуться, чтобы здесь работали их люди. И советской власти эти бумаги нужны, чтобы наказать предателей. Они всем нужны, поэтому смогу обменять на свою свободу в любом случае.

Савельев замолчал, думая, как ему поступить, чтобы заполучить документы. А потом наивно попросил:

– Много там? Может, и на меня хватит? Я тащить помогу. Тоже хочу, чтобы никому не служить, стать навсегда свободным.

Сомов неопределенно хмыкнул:

– Чего ж ты не думал об этом, когда к немцам на службу шел?

– Не знаю. Испугался. На фронт не хотел, под пули, – Алексей тяжело вздохнул. Он и правда уже устал. Они шли и шли уже больше трех часов по дороге, ноги гудели от усталости, тело наливалось каменной тяжестью.

– А я там был под пулями. В плен попал из-под обстрела во время налета. Поверь мне, решетка и тюрьма страшнее любого боя. Там у тебя есть надежда, что выживешь, что обойдет тебя смерть стороной. А в лагере за колючей проволокой она тебя достанет. И умирать там будешь медленно. Так что лучше уж на поле боя остаться. Вообще везде хорошо, только не в неволе.

Савельев дурашливо предложил:

– Так давай в Польшу со мной, говорю же. У тебя документы есть, у меня родня там. Устроим себе наконец нормальную жизнь, чтобы никому не служить.

Но Сомов недоверчиво фыркнул:

– Уверен, у разведки, что у советской, что у абвера, руки длинные. Далеко тянутся.

«Ты даже не представляешь насколько», – про себя подумал смершевец.

Наконец его напарник свернул куда-то на едва видимую тропинку. Савельев двинулся следом за ним. Тот попытался было избавиться от настырного спутника:

– Жди здесь! Я один.

Но Алексей упрямо заявил:

– Нет уж. Все достанешь и сбежишь без меня! И не думай даже, только я знаю дорогу, как к немцам пройти. И пароль, чтобы на границе не подстрелили.

Сомов в ответ опять фыркнул:

– Ладно. Только тихо, никаких разговоров.

Дальше они шли молча и вскоре Савельев понял, почему надо вести себя тихо. За деревьями вдруг показалась огромная поляна с палатками и пятачком замаскированного аэродрома. В полумраке издалека были видны тени, которые двигались по периметру летной площадки – часовые.

И опять контрразведчик подивился уму Сомова. Какой хитрый ход – обустроить тайник рядом с охраняемой секретной территорией. С одной стороны, очень рискованно, а с другой – никто не подумает искать здесь шпионский тайник.

Сомов счистил с широкой деревянной плахи грязь, а потом, поднатужившись, поднял ее вверх. Он с трудом опустил ее на землю. В это время Алексей уже заглядывал в яму, где чернели три брезентовых мешка.

– Давай, лезь вниз, раз хочешь тоже себе пропуск на свободу, – заявил Сомов.

Лейтенант спустился в яму, чувствуя на себе ледяной взгляд напарника. Тот вдруг усмехнулся:

– Не боишься тут, внизу, остаться? Перережу тебе глотку, и поминай как звали. Зачем мне лишний рот, особенно такой болтливый, как у тебя.

Алексей не отвел глаз, выдержал пронзительный взгляд Сомова:

– Не боюсь. Тут часовые кругом, побоишься шум поднимать. Если услышат, то из этой ямы никто уже не выберется. Никакие документы не помогут.

– Болтливый, а не дурак, – Сомов принялся забирать один за другим мешки с важными сведениями. И в конце концов все-таки подал руку Алексею. – Давай, выкарабкивайся.

А когда он оказался наверху, предупредил:

– Ты только болтай поменьше, а то ляпнешь лишнего. Беда у тебя с языком.

– Спасибо за совет, – сказал Савельев.

И вдруг с размаху засадил кулаком прямо в живот предателю. Тот согнулся, хватая воздух ртом. Вторым ударом контрразведчик свалил его с ног, хотя сразу же парень успел боднуть его головой и попытался сбежать. Савельев с размаху прыгнул и успел ухватить его за ноги, получил в лицо ударом сапога. И, ослепнув от боли, вцепился в противника. Вслепую он смог перехватить его за руку, заломить пальцы вверх, а потом вывернуть ладонь.

Сомов задергался от боли, застонал сквозь зубы. Оперуполномоченный заломил лейтенанту за спину руку, а дальше ремнем накрепко связал преступника.

– Ах ты, шкура продажная, что делаешь, – тихонько простонал шпион. Он попытался вырваться, но Алексей знал точно, что он побоится кричать или сопротивляться, чтобы не привлечь внимания охранников.

Отдышавшись от короткой схватки, Алексей уже спокойно ответил:

– Это ты продажный, готов свою свободу на жизнь других людей обменять.

– Чего ты хочешь, а? – тихо спросил Савельева пленник. – Медаль? Славу? Забирай документы, только отпусти меня. Я же тебе по-человечески рассказал, нельзя мне в лагерь, не смогу я там. А ты мне… наврал с три короба. Своим языком брехливым.