Чужого поля ягодка

Но уже совсем скоро Яхи почувствовал, как его словно бы ухватили за шкирку или захлестнули на шее поводок — и стали тянуть вперёд. Подёргавшись, понял, что не вырваться. Ощущение было новым и крайне неприятным для его гордости, однако, в данном случае, полезным — невидимый поводок указывал точное направление движения и даже временами помогал бежать и дышать, добавляя сил. Казалось — Яхи бы испугался, если бы не был уверен, что сейчас-то ему ничто не грозит — казалось, если бы Яхи даже умер, его тело всё равно продолжало бы бежать, неся к цели неподвижный свёрток, который он крепко прижимал к груди… Ещё он чувствовал: владелец поводка уже взял на себя заботу о ноше у него на руках — во всяком случае, дышалось Яхи теперь значительно легче… Вот Яхи вывалился из густого кустарника и как-то вдруг оказалось — всё, дошёл… Поводок ослаб, отпустив его, ноги Яхи подкосились и он осел на мокрую траву, а руки сами разжались — свёрток скатился с его широких ладоней к чьим-то тут же согнувшимся коленям, и был подхвачен…

Тонкие руки в отметинах ссадин выпростались из шкур и обняли человека, который в упор смотрел на Яхи бешеными светлыми глазами. Руки светлоглазого жили своей жизнью — выпутали из намокшей шкуры девичью головку и осторожно погрузили в её растрёпанные волосы какую-то сверкающую даже в рассеянном сумеречном свете вещицу — и волосы эти, как живые, немедленно принялись расплетаться и снова переплетаться, на них заиграли и разбежались по всему нагому девичьему телу голубые искорки… А светлые глаза его, глядя чуть снизу, неотрывно держали Яхи взглядом — и клубилась в них пополам с еле сдерживаемой силой такая ярость, что Яхи порадовался, что ничего не успел сделать с этой девушкой — только порвал её одежду…

Впрочем, светлоглазый держал мана в своей власти, даже и закрыв глаза. Эти двое слились в одно, и для них не стало ни леса, ни дождя, ни Яхи, ни самого мира, ни времени… И Яхи убедился: она говорила правду — он, ман, и в самом деле пытался взять абсолютно чужое. Никогда бы ему не суметь стать её половиной…

69. Справедливость для манов, или

«…и пусть никто не уйдёт обиженный…»

…Бену недолго удалось лететь за ментоэхом своей уносимой подземным потоком жены, ибо накаркал: довольно скоро во флайер таки долбанула молния, и, сшибая сначала верхушки, а потом и ветки, аппарат провалился в отсыревшую массу леса. Все эти многочисленные упругие древесные тела притормозили падение машины, благо, летел Бен невысоко, с небольшой скоростью, и флайер, хотя и приложился о землю, вышибая дух из пилота, помялся, но всё же не взорвался и не убил его. Бен, впрочем, потерял сознание гораздо раньше — а именно в момент удара молнии, но, очнувшись, оценил милость случая и собственную удачливость. Особенно, когда вспомнил — молния-то ведь ударила не куда-нибудь. Вон — и отверстие в лобовом стекле, и пульт, и штурвал оплавлены… и ладони основательно закоптились, хотя в салоне ничего нигде не загорелось… А поверх копоти ладони отчётливо светились ясным синим огнём… Чувствовал он себя довольно странно, имели место дезориентация и ощущение нереальности, как во сне… От неловкого, но вполне естественного движения рук — посмотреть, а что с тыльной стороной кистей — с пальцев сорвались небольшие шаровые заряды и принялись плавать вокруг, сталкиваясь и оглушительно взрываясь… Прикосновение к волосам вызвало целый каскад подобных зарядов, только совсем уж мелких… Боясь, что разнесёт в салоне всё, что не успело пострадать при падении, Бен выбрался из ободранного флайера и довольно долго экспериментировал, находя себя даже не аккумулятором, а чем-то между электростанцией средней мощности и волшебником-недоучкой, и в конце концов наловчился удерживать доставшийся почти даром — не считая утраты пострадавшего флайера — потенциал внутри… Только кончики пальцев временами пощипывало, они горячели и, в такт всё ещё бившим в землю молниям, принимались светиться, да с волос то и дело брызгами срывались колючие синие искры…

Окончательно он пришёл в себя, уловив слабый и какой-то придушенный зов Миль. Умел бы краснеть — непременно б покраснел. А так только закопчёные щёки слегка потеплели. Заигрался, надо же… Кое-как оттерев физиономию и руки, торопливо собрал рюкзак и начал марафон…