Чужого поля ягодка

Поэтому Бен прерывался раньше, давал отдышаться жене, дожидался, когда она утвердится на ногах, и возвращал к суровой действительности.

Ибо она, действительность, чаще оказывалась именно суровой.

На сей раз «сторож» не побеспокоил хозяина — просто обозначил своё присутствие, как вредный младший братишка, подсматривавший за братом… но поцелуй таким соседством был безнадёжно испорчен, и Бен завершил его. Постоял, держа жену в объятиях, прислушался. Вроде ничего этакого не слыхать, но ехидный зверь Мурашка пробежался по позвоночнику мелкими холодными лапками, дохнул в затылок, и волосы у Бена на загривке встали дыбом…

«Говоришь, замок безопасен? Ой, что-то не верится…»

«Я сказала, что сам он не таит зла. Он просто спит. А что?»

«Да вот не нравится мне здесь…»

«А не нравится — пошли отсюда. Я уже, в общем-то, насмотрелась…»

И они пошли.

Но под открытым небом выяснилось, что погода намерена испортиться. Небо затягивалось пеленой, воздух стал тяжёл, влажен, одежда сразу прилипла к телу. Пока пробирались к палатке, поднялся ветер. Надежда на то, что вдруг этот ветер разгонит непогодь, не оправдалась — напротив, он принялся мотать деревья, обламывая ветки, поднялись тучи пыли и всякого невесть откуда взявшегося мусора, лес зашумел…

«Однако, придётся нам довериться этим стенам, — вынес решение Бен. — Сворачиваем лагерь, пока всё не унесло».

Ветер, будто задавшись целью отнять палатку, мешал им изо всех сил, но ещё не был достаточно силён, и под крышей прихожей они оказались раньше, чем во дворе упали первые тяжёлые капли. Редкие и крупные, капли принялись пятнать всё, на что попадали, разбивались кляксами, под их ударами то тут, то там вздрагивали ветки и листья… Но вот откуда-то со стороны, шурша, примчалась и заняла весь двор стена дождя… Где-то глухо громыхнуло раз, другой… В небе сверкнуло, и оно тут же с оглушительным треском разорвалось до самого горизонта, и от удара земля под ногами испуганно взрогнула. Дождь припустил, превращаясь в шумный ливень.

«Да, похоже, это надолго… — Бен без удовольствия оглядел приютившее их пространство. — И, если мы тут застряли, я хочу найти что-то более скромное по размерам. Ты успела больше осмотреть — ничего не посоветуешь?»

Миль привела его в небольшую клетушку совсем рядом с прихожей. Сквозь затянутое зелёными плетьми маленькое окошко под низким, по здешним меркам, потолком, даже свет молний не пробивался, и сразу стало заметно знакомое голубоватое свечение на руках и ногах. Взгляд на Бена подтвердил, что тот тоже опять обзавёлся признаками святости, вплоть до сияющего нимба над белобрысой головой.

«Нет худа без добра, зато хоть какое-то освещение, батарейки можно сэкономить…» — Миль прошлась вдоль стен, осматриваясь при свете своего сияния. Остатки растрескавшихся скамеек вдоль стен, небольшой очаг в углу… Пол завален обломками неясного происхождения…

«Ну как — устроит?»

«Палатка как раз поместится, — одобрил Бен. — Если немножко прибраться».

Пока прибирались, обнаружили в углу некую каменную плиту. Не иначе, столешница.

«Очень удачно, — плиту Бен привалил к дверному проёму, и она подошла почти вплотную. — Вот теперь мне здесь стало практически нравиться».

Расчистив середину комнаты, он подпёр импровизированную дверь тяжёлыми обломками, и зверь Мурашка на его загривке вроде задремал… В очаг на пробу сунули и подожгли несколько запасённых сучьев, коих предостаточно валялось у входа, и дымоход оказался не забит — заплясало, растолкав сонные тени, весёлое пламя, разбежались по стенам суматошные отсветы, повеяло теплом… Над огнём, на коротких шампурах, пристроили мясо, и скоро аппетитный запах жареной дичи напомнил древним камням, что когда-то они были жильём… Согретые временной людской суетой старые стены всё ещё стояли прочно, буйство грозы за ними не пугало — так, очередная сказка на ночь. Страшная, да — но сказка… Вот только до ночи было ещё далеко.

Да и сияние на руках и прочих участках тела не дало бы уснуть — каждый разряд за окном отзывался усилением пощипывания и потрескивания на коже и в волосах. Миль терпела, ёжилась, морщилась и с неудовольствием разглядывала свои светящиеся растопыренные пальцы. Пока Бен, обняв её сзади, не сказал, показывая и свои руки:

— Не так, девочка. Не воюй с тем, что является частью тебя. Прими. Пусть скапливаются — а ты их внутрь, как солнце… Смотри…

Его свечение было не слабее, но, померцав, впитывалось, будто таяло на коже.

— Спокойнее. У тебя внутри найдётся для этой энергии и место, и дело. А если понадобится, мы её назад — …ап! — и на широкой ладони его, в ловушке из полусогнутых пальцев, вырос синеватый шарик, и замерцал, «дыша».