Чужой

Уля остается снаружи. Некоторое время она стоит, потом садится в борозду, обнимает руками колени и горько плачет. Почему она их не удержала? Почему? Надо было не пускать их, кричать… нельзя было их пускать!

Суд

Заворачивая к дому, Вишенка увидела, что на крылечке стоит мать и тревожно смотрит на дорогу.

— Иду, иду! — крикнула она и помахала рукой.

Мать слегка вздрогнула и, хотя девочка была уже совсем близко, не стала, как обычно, ждать ее, а быстро ушла в сени. Вишенка успела заметить, что лицо у нее уже не обеспокоенное, а сердитое. Это было неприятно. Девочка пошла медленнее, раздумывая, что сказать матери. «Лучше всего вести себя так, как будто ничего особенного не произошло», — решила она в последнюю минуту. И, влетев на кухню, преувеличенно бодро объявила, что умирает с голоду. На эти слова — а Вишенка «умирала с голоду» раза три в день — мать всегда отвечала улыбкой и принималась поспешно накрывать на стол. Но сейчас она не откликнулась. Продолжала подкладывать в печь щепки и не только не оставила своего занятия, но даже не обернулась к Вишенке. Это был плохой знак: мама сердилась, и к тому же сердилась молча, а этого Вишенка особенно не любила и немедленно возмутилась.

— Где кружка? Я пить хочу, — заявила она вызывающе, всем своим видом показывая, что не намерена обращать внимание на «капризы» матери.

Та достала кружку, висевшую над печкой, и повернулась к дочери:

— Как ты выглядишь!

— А что?

— Взгляни на себя в зеркало!

Вишенка подошла к висевшему между окнами зеркальцу. Волосы взлохмачены — подумаешь! Вот царапины на щеках и на шее — это хуже. «Это когда я сквозь изгородь лезла», — вспомнила она. Как только царапины перестали болеть, Вишенка про них забыла.

— А, ерунда! — сказала она небрежно и тут же с огорчением подумала, что царапины ее не украсили, а Зенек, наверно, их заметил. — Это я по кустам лазила.

— Уже четыре часа, а ты обещала быть в два, — сказала мать.

— Я забыла!..

Это была правда. Только у самого дома Вишенка сообразила, что сильно запаздывает.

— «Забыла»! А мне из-за твоей забывчивости пришлось два часа бегать то к печке, чтоб не остыла, то на крыльцо — посмотреть, не идешь ли ты, и гадать, что с тобой могло случиться.

— А что со мной могло случиться? — беззаботно говорит Вишенка. — Ничего! Я же не виновата, что ты сразу бог знает что воображаешь.

Мать бросает на Вишенку недобрый взгляд и сухо говорит, ставя на стол тарелку с супом:

— Мой руки и садись.

— А ты уже ела?

— Нет.

— Чего ж ты себе не наливаешь?

— Мне не хочется, аппетит пропал.

Сказано, конечно, Вишенке в укор. Девочка раздражается еще сильней и хочет, чтобы мать это заметила. Она молча садится за стол и ест — пусть мама не думает, что она будет ее упрашивать. На второе — любимое Вишенкино блюдо: блинчики с творогом. Вишенка ест их с нарочито равнодушным видом. Мама решила дуться? Пожалуйста.

Мать уже убрала тарелки и дает Вишенке яблоко. Ох, яблоками Вишенка сыта по горло!

— Не хочешь?

— Спасибо, я потом.

Мать кладет яблоко обратно в буфет и садится напротив дочери. Вишенка собирается с мыслями, напрягает все свое внимание. Она знает, что ей предстоят неприятные минуты.

— Почему ты так опоздала? Тебе не кажется, что следовало бы мне это объяснить?

— Мы ходили на шоссе.

— На шоссе? Зачем?

— Просто так, гулять.

— Мы ведь договорились, что ты не будешь без разрешения ходить далеко.

— Да это вовсе не далеко.

— С кем ты ходила? — Вопрос сопровождается пристальным взглядом, от которого никуда не скроешься.

— Как всегда, — быстро отвечает Вишенка, — с Улькой, с Юлеком и Марианом.

Глядя дочери в лицо, пани Убыш медленно произносит: — Мне кажется, что ты говоришь неправду.

— С Улькой, Юлеком и Марианом! — повторяет Вишенка вызывающе, громче, чем следует.

Взгляд матери становится жестким, голос — еще более размеренным и холодным.

— Зачем ты так кричишь? Будь добра разговаривать со мной повежливее.

Но Вишенке хочется, хочется кричать — это единственная ее защита перед сознанием вины и перед взглядом матери.

Она вскочила из-за стола и, покраснев от гнева, выкрикивает, подхлестываемая собственной грубостью:

— Да чего тебе надо? Опоздала?.. Ну да, опоздала, и что с того? Незачем было ждать меня с обедом, прекрасно съела бы холодный. Подумаешь, важность! Для меня это не имеет никакого значения! Сейчас каникулы, неужели мне нельзя хоть немного пожить свободно? Я же не маленькая!

— Ты считаешь, что я предоставляю тебе мало свободы? — удивляется мать.

— Конечно, мало! — Вишенка закусила удила. — Если ты из-за какого-то несчастного опоздания устраиваешь целый скандал…

Мать встает. В таком тоне она с дочерью разговаривать не будет. У порога она, не оборачиваясь, велит Вишенке вымыть после себя посуду.