Чужой

Ответа он не получил, и тогда, словно маленький ребенок, который плачет и кричит в надежде, что от этого все переменится к лучшему, Юлек со слезами в голосе выкрикнул:

— Я не хочу! Не хочу, чтоб его арестовали! Слышишь?

— Замолчи! — резко оборвал его Мариан. — Сейчас не время нюни распускать!

Юлек мужественно подавил обиду и сказал басом: — Я просто хотел спросить, что мы теперь будем делать. Мариан тоже не знал, что теперь делать. Никогда еще он так остро не чувствовал, что вся эта история с Зенеком требовала участия взрослого и опытного человека. О том, чтобы оставить парня на произвол судьбы, не могло быть и речи, но как ему помочь? Надо действовать быстро, а посоветоваться с самим Зенеком нельзя, значит, вся ответственность ложится на них, вернее на него, на Мариана, потому что он самый старший из всей четверки…

— Ну, что же ты молчишь? — снова заволновался Юлек. — Скажи что-нибудь!

Но Мариан не обратил на него внимания. Он задумался, напряженно сморщив лоб. Наконец он произнес:

— Беги за Вишенкой и Улей, пусть приходят под грушу.

— Ладно, — согласился Юлек, довольный, что наконец-то можно действовать. — А зачем они тебе?

— Не приставай! Я иду в огород. Когда соберетесь, позовите меня.

* * *

Юлек выполнил поручение Мариана лишь наполовину: Вишенка поехала с матерью в Лентов к зубному врачу и должна была вернуться только через час, поэтому под грушу пришла одна Уля. Она присела на землю в том самом месте, куда однажды утром Зенек свистом вызвал Юлека, чтобы тот купил ему хлеба и показал дорогу на Стрыков. Перед ней была тропинка, по которой в сопровождении Юлека и Мариана пошел тогда таинственный гость, надеясь, что она приведет его к цели. А вон и стог, под которым он сидел, поджидая, пока подсохнет кровь на больной ноге. Уля вспомнила, как они с Вишенкой увидели его тогда, и перед ней прошли все события последних недель: постройка шалаша и кухни, приручение Дуная, драка с Виктором, происшествие на шоссе, прощание с Зенеком и его уход, все страхи и радости, которые она испытала за это время, вплоть до сегодняшнего утра, когда над Зенеком нависла такая опасность, о которой она даже думать боялась.

— Ну, говори! — нетерпеливо потребовал Юлек, как только они с Марианом подошли к груше.

— Сейчас… — Мариан колебался. То, что он хотел предложить, непременно вызовет возмущение и протест. Однако он решил настоять на своем и, собравшись с духом, выпалил:

— Нам самим тут не справиться. Надо рассказать про Зенека кому-нибудь из взрослых.

— С ума сошел? — крикнул Юлек.

— Мы же обещали никому не говорить! — испуганно проговорила Уля.

— Да, — согласился Мариан. — И очень глупо сделали.

— Почему глупо? Так велел Зенек, значит все! — кричал Юлек, покраснев от негодования. Для него воля Зенека была законом, раз Зенек велел, значит, никаких разговоров.

— Если бы мы не обещали, все было бы иначе, — стоял на своем Мариан. — Нам бы помогли… нам и ему.

— Да, — прошептала Уля. Не стоило спорить из-за того, что могло бы быть, важнее подумать о том, что будет. — Но теперь мы не имеем права говорить без его разрешения.

— Я сам знаю, что лучше бы его спросить, — с раздражением бросил Мариан, — но, прежде чем он успеет согласиться, его могут забрать. Из двух зол надо выбирать меньшее.

— А ты считаешь, что взрослые нам помогут? — презрительно спросил Юлек, все еще надеясь, что они сами как-нибудь выручат товарища из опасности. — Жди!

— А почему бы и нет? — Среди людей, которых знал Мариан, многим вполне можно было довериться, а история с Зенеком давно перестала быть для него увлекательным приключением, которому таинственность придает очарование. — Если попросить…

Юлека осенила новая мысль:

— Слушай! — предложил он. — Давай расскажем этому милиционеру, что Зенек спас мальчика!

— Если Виктор сказал ему, что Зенек ворует, а мы ему помогаем, то милиционер и разговаривать с нами не станет. И вообще, одно к другому отношения не имеет.

Юлек обескураженно умолк.

Уля сидела с опущенными глазами и молчала. Она тоже видела, что на этот раз они сами не справятся. Но, во-первых, они обещали молчать, а во-вторых, к кому же обратиться за помощью? Ах, если б жива была мама!.. Мама бы все поняла, и судьбу Зенека можно было бы не колеблясь отдать в ее руки. Она без слов почувствовала бы, как дорог Уле этот человек, она разглядела бы, какой он есть на самом деле!.. Мама! Мама!.. Уля представила себе, как Зенека, словно преступника, ведет по деревне милиционер, как закрываются за ним двери тюрьмы и он остается один, или, еще хуже, в обществе настоящих воров..

— Я считаю, что лучше всего попросить пани Убыш, — говорит Мариан и выжидательно смотрит на Улю.

Юлек тоже ждет, что она скажет: окончательное решение зависит от нее.

— Хорошо… — с трудом шепчет Уля. — Я попрошу Вишенку, чтоб она с ней поговорила.