Чужой

Группа знати человек в двести оторвалась от основного войска на значительное расстояние. Некоторые из них, несмотря на едущего впереди на белом коне Хамзу Мирзу, вели себя как шаловливые дети. Особенно бесновались они, проезжая через брошенные села, из которых, опасаясь иранцев, бежали в спешке, оставляя часть всоего имущества. Они протыкали штыками висящие на столбах бурдюки или забытые мешочки из-под кислого молока — сюзьмы, не спокойно не ехали. Словом, сербазы, без боя взявшие Мерв и надевшие на себя победную тогу, были на подъеме.

А как веселились сербазы, узнав, что в день вхождения в Мерв в Тегеране и на родине Хамзы Мирзы Хорасане были устроены пышные торжества. Им казалось, что празднование победы продолжается и по сей день. Они были в превосходном настроении, словно впереди им не предстояла стрельба и звон сабель, они даже попадавшихся на их пути кошек задевали.

Блоквил знал, что в мусульманских странах с особым почитанием относятся к очагу, казану, дастархану, и поэтому был немало удивлен, увидев, как один из сербазов стал целиться из ружья в перевернутый возле очага казан.

— А разве стрелять в казан не грех, сербаз? — спросил он.

Сербаз вопроса не услышал. “Но ведь мусульмане тащат за собой пушки, чтобы не только в казаны, а и в самих мусульман стрелять!” — сам себе ответил капрал и на том успокоился.

Гара сертип, следивший за движением войск, увидел Блоквила и остановил коня возле него. Сертип не видел его со вчерашнего дня, поэтому приветливо поздоровался с французом, спросил, как у него настроение. Весь вид его говорил о том, что у него великолепное настроение. Да и на коне он сидел как-то по-особому, лихо.

В селе Эгригузер не было ни единой живой души. И поэтому сертип, увидев собаку, развалившуюся возле коровника, привычного для нее места, спросил:

— Видишь вон ту собаку, господин?

— Вижу, генерал.

— Тогда у меня к тебе один вопрос.

— Задавайте, господин, постараюсь ответить, если знаю.

Гара сертип задал совершенно неожиданный для Блоквила вопрос:

— Кто преданнее родине — человек или собака?

“Что все это значит?” — подумал Блоквил, повторяя про себя услышанное.

— На первый взгляд он прост, но это очень сложный вопрос, господин генерал. Среди собак тоже бывают предатели, но среди людей их гораздо больше.

Гара сертип остался доволен тем, что заданный им прямо вопрос привел европейца в замешательство. А потому продолжил.

— Видишь, текинцы предали свою Родину, бросили насиженные места и удрали. А собака оказалась преданнее, она не бросилась вслед за ними, осталась сторожить свою землю. Какой удивительный случай!

Блоквил никак не мог понять скрытого смысла этого разговора. Но он и не стал задавать сертипу лишних вопросов, не стал возражать ему.

— Зверь он и есть зверь, господин. Захочет — уйдет, а нет, так и будет лежать на привычном ему месте.

Хоть его ответ и не устроил, сертип не стал набрасываться на француза. Он просто ошарашил его вопросом:

— Как ты думаешь, можно убить ее одним выстрелом, чтобы она даже не взвизгнула?

Подумав немного, Блоквил решил воспротивиться желанию сертипа.

— Я ситаю несправедливым стрелять в собаку, которая так предана своей родине.

Гара сертип со смеющимися серыми глазами хитро улыбнулся.

— У европейцев несколько иные понятия, чем у нас. А вернее, они более поверхностны. — Заметив вопросительный взгляд собеседника, генерал продолжил. — Партиотизм врага для тебя самая большая враждебность. Не забывай этой истины.

— Да собаки — они ведь всюду собаки.

— Нет, господин, в этом ты неправ. Собака врага для тебя тоже враг.

Блоквилу пришлось промолчать.

Гара сертип выхватил двуствольный французский пистолет.

Видя, что начатая ими пустая болтовня обретает зловещие очертания, француз решил заступиться за безвинную собаку:

— Зачем же в нее стрелять? Пусть животное живет столько, сколько Бог ему отпустил.

— А мне хочется стрелять в нее! — седовласый генерал в глазах француза превратился в капризного ребенка.

Блоквил сделал последнюю попытку спасти собаку.

— Но ведь она даже не исполнила своего собычьего долга, ни разу не залаяла на нас. И наших коней не спугнула.

Но все равно эти слова не растопили лед в сердце Гара сертипа.

— Она заслужила пулю хотя бы за то, что не выполнила свой собачий долг!

Блоквил понял, что дальнейшие уговоры ни к чему не приведут, и перестал препираться с упрямым сертипом.

Словно догадавшись о злом умысле подошедшего поближе всадника, собака встала, но и не подумала бежать, поняв, вероятно, что это ее не спасет.

Гара сертип взвел курок.

Блоквилу было безумно жаль собаку, и он опять не выдержал:

— Стоит ли тратить на собаку пулю, когда впереди нас ждет большой бой…

— Уничтожить вражью собаку тоже благо, господин! — довольным своим ответом, сертип приободрился. Раздался выстрел.

Нацеленная в голову собаки пуля попала в заднюю часть ее туловища. Задрав нос, обезумевшая от боли собака взвыла. Вместе с тем она жалобно смотрела на людей, словно пытаясь запомнить своего обидчика.