Чужой

Воскресный полдень. Уля сидит на террасе одна. Зенек пообедал рано и ушел на работу. Доктора тоже нет дома, он уехал в субботу сразу по окончании приема, сказав Уле, что вернется в воскресенье вечером. Эта неожиданная поездка удивила Улю, но расспросить отца она не успела.

Сегодня одиночество не тяготило Улю. Они только что долго гуляли с Вишенкой, скоро приедет отец, вернется Зенек, прибегут мальчишки, а вечер она проведет в уютном доме пани Убыш. Тем временем ей есть чем заняться. Она открыла свою тетрадку и стала писать письмо:

«Мамочка, все в моей жизни переменилось — я теперь люблю папу. Ты ведь не будешь считать, что я изменила тебе? Ты сама велела мне его любить. И я никогда об этом не забывала, но просто я решила, что буду тебя слушаться во всем, кроме этого. Мне хотелось, чтоб он меня любил, а самой чтоб быть равнодушной. Но теперь я знаю, что это было глупо и нехорошо. Папа тоже меня любит. И если бы еще не беспокойство за Зенека, то, мне кажется, я могла бы быть очень счастлива. Иногда становится даже страшно: а вдруг все это только сон? Но я знаю, что это не сон, а все так и есть на самом деле…»

Судьба Зенека действительно беспокоила Улю. На днях отец сказал, что они как будто «напали на след», но пока еще ничего верного. И очень возможно, что Зенеку предстоит все-таки жить не у дяди, а в колонии. Уле не хотелось об этом думать. По тону, каким Зенек допытывался, что это за колония и где она находится, легко было догадаться, что и он смотрит на это дело как на печальную необходимость.

Зенеку было у них хорошо. Он повеселел, стал свободнее разговаривать и двигаться, чаще смеялся, особенно когда отец был с ними. И как грустно будет ему теперь среди чужих людей, в чужих стенах!

Размышления ее прервало тихое, вопросительное ворчание. Перед крыльцом стоял Дунай и, выжидательно глядя на Улю, помахивал пушистым хвостом. Зенек ловко выстриг у него из хвоста все репьи и комки свалявшейся шерсти, а потом выкупал его в реке.

— Дунай! — позвала Уля. Она знала, что сам он в дом не войдет — нужно было каждый раз приглашать его. Только это и напоминало о тех временах, когда он был одиноким, забитым и вечно голодным бродягой.

Дунай вошел и улегся на полу. Улегся удобно, без стеснения. Он знал, что ему это разрешается.

— Дунай! — ласково повторила Уля, довольная приходом собаки. — Старый, славный песик!

Пес, не вставая, дружелюбно застучал хвостом по полу. Уля снова взялась было за письмо, но тут послышались шаги. Она бросила тетрадь в чемодан и побежала к калитке.

— Ну, как дела? — спросил отец и легонько обнял ее за плечи. — Все в порядке?

— В порядке! — весело ответила она.

— Зенек дома?

— Нет, скоро вернется.

— У меня для него новость.

А новость была вот какая: пан Антон Яница, знаменитый сварщик, дядя Зенека, работает около Тчева и с нетерпением ждет своего племянника!

— Откуда ты знаешь, что он ждет? Он тебе писал?

— Нет, не писал, — улыбнулся отец. — Я с ним разговаривал. Я как раз от него…

Значит, отец ездил в Тчев? Пожертвовал своим воскресным отдыхом!

— Я решил посмотреть, что это за дядя, — объяснил доктор, — и как он поведет себя, когда узнает, что мальчик хочет к нему приехать. Видишь ли… — взволнованно перебил он сам себя, — если б он только согласился воспитывать племянника, ничего из этого хорошего не вышло бы… Нужно, чтобы он хотел взять этого мальчика, чтобы он радовался ему… Понимаешь?

— Понимаю, — ответила Уля. Она с жадностью слушала отца и радовалась, что он делится с ней своими мыслями. — Понимаю. Ну и…

— Ну, и все, по-моему, будет хорошо… Яница человек одинокий, мать Зенека была его любимой сестрой.

— Но… а если он узнает, что Зенек сбежал из дому, и вообще… — забеспокоилась Уля. — Он ведь будет недоволен.

— Я ему все рассказал.

Дунай поднял голову, радостно гавкнул и побежал в сад.

— Зенек идет!

Зенек был не один, а с Юлеком и Марианом, которые каждый день его сопровождали по дороге с работы домой.

— А завтра ты работаешь? — спросил Юлек, остановившись у калитки.

— Если не будет дождя, — ответил Зенек.

— Ладно, — сказал мальчуган. Это означало, что Зенек, как всегда, может рассчитывать на его общество на обратном пути. — Всего!

— Всего.

Зенек поднялся на террасу и, увидев отца Ули, заулыбался:

— О, вы уже здесь?

— Как видишь, вернулся… — Доктор выжидательно посмотрел на Улю; она взглядом попросила его говорить. — Зенек… сколько тебе еще осталось работать на уборке?

— Дня два, самое большее три.

— Вот как все хорошо складывается!

— А что?

— Пора собираться в дорогу.

Все помолчали.

— Куда? — изменившимся голосом спросил Зенек.

Уля посмотрела на отца:

— Да скажи же ему скорей, не мучь!

— В Тчев.

— Это… там находится колония?

— Нет, там твой дядя. Дядя Антось. Он тебя ждет.

Зенек остолбенел.

— То есть как это? Как это — ждет? — выкрикнул он. — Откуда вы знаете?.

— Я как раз был у него… Он просил, чтоб ты приехал через три дня, потому что сейчас ему надо поехать в командировку. А потом он встретит тебя на станции.

— И он… — Зенек запнулся и с шумом втянул губами воздух, — он хочет, чтобы я жил у него?