Чужой для всех

Три часа проговорили. Разошлись по-доброму, как… — Сталин подумал и произнес: — Как два больших звэря, поняв мощь друг друга…

Ну а теперь, покажи, что ты мне принес. Подсаживайся ближе, Лаврентий.

Берия взял листы докладной записки и подсев ближе к Сталину, четко и кратко доложил ему о подготовке и проведении операции «Olbricht». Упомянул о заброске группы под Варшаву, затем в Берлин, о вербовке немецкого разведчика под кодовым именем «Ариец». Зачитал последнюю шифровку, присланную из Берлина. — Таким образом, — подчеркнул нарком НКВД, — операция «Olbricht» вступила в завершающую стадию своего развития. Немецкий разведчик завербован, дал согласие работать на нас.

— Ты посмотри, как все неплохо получается, Лаврентий, — оживился Сталин. Трубку он больше не раскуривал, но держал ее в правой руке. — Он что так и сказал: может подбросить информацию о Черчилле?

— Да, товарищ Сталин. В ближайшее время мы получим секретную информацию о стратегических намерениях Англии.

— Хорошо бы ее получить к переговорам с англичанами. Ты же слышал, английская миссия второй раз к нам едет, причем по инициативе Черчилля. Интересно, что придумал, на сей раз потомок герцогов Мальборо?

— Не успеем к 9 октября, товарищ Сталин. Времени мало, три дня до открытия.

— А немец ваш не блефует?

— Не блефует, Иосиф Виссарионович. Мы гарантируем жизнь его женщине и ребенку, ими он очень дорожит. И готов за это снабжать нас секретной информацией. Все оказалось проще, чем мы думали.

— Вот как. Что это за женщина, ребенок?

— Это его бывшая баба из глухой белорусской деревни, Иосиф Виссарионович. Немец познакомился с ней еще в 41 году. Та родила ему дочь. Для встречи с ними он совершил невероятный прорыв на участке войск маршала Рокоссовского в мае этого года. Наделал много шума и передал немцам секретные сведения о начале операции «Багратион». Если бы немцы поверили «Арийцу» и перебросили танковые дивизии, то…

— Если бы да кабы, — Сталин сердито прервал наркома, обжег его колючим взглядом и с укором бросил в лицо: — Медленно работаешь, Лаврентий. Я помню это совещание. Был взвинчен до предела. Тогда Абакумов доложил о шифровках этого «Арийца». На карту была поставлена секретность операции «Багратион». Под сомнение в преданности партии попали лучшие генералы Красной Армии. Тогда я тебе дал команду разобраться с этим «Арийцем». Ты разобрался, Лаврентий, но не до конца. Это хорошо, что немец дал согласие работать на нас. Но мы не знаем главного. Как ему удалось добыть информацию о начале наступления, тем более о нанесении двух ударов Рокоссовским? В мистику я не верю. Это чепуха. Но и люди Абакумова не врали. Что ты скажешь, Лаврентий?

Берия сжался, потух. Он не ожидал такого поворота в разговоре со Сталиным. Он пришел похвастаться первыми успехами, а вождь потребовал все и сразу. Он не подумал об этом. Теперь надо выкручиваться. Он нерешительно поднялся из-за стола, чувствуя виновность перед вождем. Сдерживая внутренне волнение, преданно посмотрел ему в глаза. Набрав в легкие больше воздуха, твердо произнес:

— Узнаю, товарищ Сталин. Вы меня знаете, не подведу. Неделя-две и ответ будет лежать у вас на столе.

— Хорошо, Лаврентий, садысь. Я тебе верю, — уже мягче произнес Сталин. — Обязательно разгадай этот ребус. Чувствую, немец непростой. За ним кроется какая-то тайна. Вот и английская разведка зашевелилась, копает под него не без помощи наших двурушников.

Берия вновь вскочил: — Я вам сейчас все доложу.

— Не надо! — Сталин махнул огорченно рукой. — Абакумов доложит позже. Пусть вначале разгребет внутри СМЕРШа авгиевы конюшни… Ты говорил, что у тебя есть фото этой женщины и ребенка, покажи.

Берия посветлел, засуетился, получив временную индульгенцию от вождя. Его настроение быстро менялось от складывающейся жизненной ситуации. От меланхолии до невротического срыва – один шаг. Он достал фото из папки, передал Сталину.

Иосиф Виссарионович внимательно и долго рассматривал фотоснимок, где была изображена улыбающаяся Вера с Златовлаской на руках. Перевернул фото обложкой кверху. Не найдя надписи, возвратил фото наркому, коротко сказал:

— Красивая женщина. Не обижай ее, Лаврентий. Сними все обвинения. Покажите немцу, что мы русские умеем признавать и исправлять свои ошибки, если их допустили. Мы за открытый и честный разговор. Дело Ольбрихта возьми на особый контроль. Мы на пороге больших исторических событий…

Глава 17

Октябрь 1944 г. Рейхсканцелярия Гитлера.