Чужой для всех

Проведите с местной жандармерией акцию по уничтожению партизан в зоне вашей ответственности. Хватит партизанам дышать нам в спину. Борьбу с ними и их пособниками организуйте немедленно и крайне жестко. Никаких сантиментов, как учит наш Великий Фюрер.

И последнее, генерал… Проведите силовую разведку. В этих целях используйте армейские возможности, вплоть до их резервов. Но дайте мне точные данные о концентрации русских у наших оборонительных линий и возможном их наступлении. Мне нужны факты, а не ваши эмоции. Вы все поняли, генерал?

— Да, герр генерал танковых войск.

— Отлично, Гельмут. Я рад, что вы меня поняли. Директиву с требованиями по изложенным вопросам штаб подготовит без промедлений. И еще, Гельмут Вейдлинг, — Харпе уже искренне улыбался. Он быстро мог справляться с нервным раздражением и переходить от одного состояния к другому. — Вы помните, как вас дразнили кадеты в училище. Это было, правда, давно.

— Да, Йозеф, помню, — вяло и подавленно ответил тот, — Veni, Vidi, Vici.

— Так действуйте, генерал, действуйте. И не пейте много коньяка. Хайль Гитлер.

— Хайль…, — Вейдлинг задумавшись и пока находясь в прострации, медленно, опустошенно оседал в кресло. Из телефонной трубки, которую он не ощущал, и та как живая прилипла к уху, надрывно шли короткие сигналы. Они словно иглы, впивались ему в сердце и, оставляя кровавые следы, насмешливо напевали: Veni, Vidi, Vici. Veni, Vidi, Vici. Veni, Vidi, Vici.

Глава 2

28 апреля 1944 года. Район Мозыря. Группа армий «Центр». Восточный фронт.

Армейский вездеход «Кубельваген» в сопровождении эскорта из штабного бронеавтомобиля и мотоцикла «Цундап» шумно двигался по проселочной дороге. Она была сильно разбита и еще не совсем подсохла, напоминая собой испытательный автодром. Военная техника каждую глубокую колею и рытвину брала тяжело, с натягом, порой раскачиваясь. В любую минуту она могла завязнуть. Трудности в пути еще больше усугубились, когда машины въехали в лес.

— Черт бы побрал, этих русских и их дороги! — злился водитель вездехода гефрайтер Брайнер, пытаясь смягчить поездку командира разведбатальона.

Брайнер уважал своего командира. Гауптман Ольбрихт был строг, принципиален и справедлив. Отважен в бою, за что и получил Рыцарский крест под Курском. Он не подставлял лишний раз солдат под пули и угощал их сигаретами. Брайнер был предан ему. — Держитесь крепче, господин гауптман! — закричал водитель и нажал на газ. Лесную яму, заполненную водой, он решил взять с ходу, чтобы не застрять.

Вездеход с ревом на скорости стремительно пошел вперед, преодолевая сложный участок дороги. Но доехав до середины лужи, врезался правым колесом в невидимое глазом препятствие. Открытый вездеход так сильно тряхануло, что адъютант Риккерт полетел наружу через левую дверь.

Ольбрихта бросило на адъютанта. Обладая звериной реакцией, он в последний момент успел уцепиться в одежду обер-лейтенанта и удержать его повисшее тело от падения в грязь.

Фуражка Риккерта, словно подбитый англичанами линкор «Бисмарк», набрав жижи, медленно погрузилась на дно.

Сидящий впереди штабной оператор унтер-фельдфебель Ланке сильно ударился головой о стекло, и размазал его кровью.

Водителя от последствий удара спас руль, в который тот как дог, намертво вцепился руками. Тем не менее, в груди у Брайнера защемило. Он сразу и не понял, защемило от удара или от проклятий, которые тут же посыпались в его адрес. Вездеход развернуло, он накренился и заглох.

— Брайнер! — закричал в ярости адъютант Риккерт, которого вернул на сиденье командир батальона. — Вы что, сегодня шнапс пили с утра?

— Никак нет, господин обер-лейтенант, — заикаясь и растерянно, оправдывался бледный водитель. — Я вообще не пью.

— Так какого черта вы газуете, не зная дороги? Вы расшибете нас раньше, чем русские Иваны. Вам надо лошадью управлять, а не вездеходом. Чуть не убили командира батальона. Вам дорого обойдется моя фуражка, Брайнер!

— Все, хватит, Риккерт! Прекратите балаган! — резко одернул того Ольбрихт. — Брайнер! — обратился командир к водителю. — Успокойтесь и окажите помощь унтер-фельдфебелю. Помогите нам только выйти из машины.

Ольбрихт хладнокровно отреагировал на неприятный казус в дороге. Времени до встречи с командиром корпуса было достаточно. Он не опаздывал. Просто ему не нравился в последнее время адъютант. Тот при малейшей возможности старался выслужиться перед начальством. Допускал порой бестактность и несдержанность.

Водитель благодарно посмотрел на командира и, справившись с сиюминутным волнением, открыл свою дверь и вскочил в лужу. Яма была глубокая. Холодная маслянисто-серая жидкость моментально затекла в укороченные сапоги Брайнера. Но гефрайтера не смутила неприятная закаливающая процедура. Он терпеливо перенес первым адъютанта на сушь. После чего подставил свою спину и хотел перенести капитана.

— Господин гауптман! Садитесь, — Брайнер еще ниже нагнулся.

— Отставить, Брайнер! Команда «вольно».