Чужой клад

Она хотела добавить: «до того, как станем женихом и невестой», но не решилась, посчитав, что это прозвучит как намек с ее стороны, а Полина не раз слышала и читала, что мужчинам не нравится, когда женщины намекают им на женитьбу.

Киприан протянул к ней руки, снова собираясь заключить девушку в объятия, но она увернулась от него и скороговоркой произнесла:

— Нет, будем прощаться, мне пора домой. До свидания, Киприан!

— Постой, Полина!..

— Нет, пожалуйста, не иди за мной, я приказываю!

— Но хотя бы пообещай, что будешь думать обо мне!

Она уже на бегу оглянулась и, сверкнув глазами на Киприана, прошептала:

— Обещаю. А ты?

— Клянусь! — ответил он со странной улыбкой.

Больше Полина не оглядывалась и, стремительно повернув к роще, скрылась за деревьями.

Домой она прибежала взволнованная, запыхавшаяся, с пунцовыми щеками. Судя по отсутствию экипажа Дугановой, гостья уехала, что обрадовало Полину. Бабушка, вероятно, уже беспокоилась из-за долгого отсутствия внучки, а Полине не хотелось сразу показываться бабушке на глаза, и она прошлась по саду, стараясь выровнять дыхание и охладить под вечерним ветерком свое пылающее лицо. Подойдя к беседке, она услышала совсем рядом строгий голос Анастасии Михайловны:

— Долго же ты прогуливалась. Но хоть голова-то перестала болеть?

— Да… то есть… то есть не совсем, — запинаясь, пробормотала Полина. — Пойду прилягу.

— Вначале поужинаем.

— Нет, я не хочу есть. Пусть Дуня принесет чай мне в комнату, а больше ничего не надо.

— Где ты была? — прямо спросила Анастасия Михайловна. — Изволь объяснить, голубушка!

Но Полина, отводя взгляд от сурово-пытливых глаз бабушки, попросила:

— Пожалуйста, давай отложим объяснения до завтра, мне надо собраться с мыслями. И, поверь, ничего предосудительного я не совершала.

Чмокнув бабушку в щеку, Полина чуть ли не бегом устремилась к дому.

Когда горничная Дуня принесла ей чай и помогла раздеться, Полина почувствовала наконец расслабление после душевных тревог прошедшего дня. Закрыв дверь за Дуней, она бросилась на кровать и несколько минут лежала неподвижно, глядя в прямоугольник окна, открывавший вечернее небо, на котором уже проблескивали первые звезды.

Впечатления переполняли девушку: ведь сегодня ей почти объяснился в любви мужчина, которого она знала так мало, но который уже успел глубоко затронуть ее душу. Внешность Киприана, его загадочность, его страстные порывы, готовые сломать ограду условностей, и даже те зловещие слухи, что окружали его фамилию, — все давало пищу богатому воображению девушки, воспитанной на романах и не имеющей обширного круга знакомств. Полина и сама понимала, что ей недостает опыта, умения выбирать и сравнивать, но критический взгляд на саму себя все же не мог охладить ее чувств к Киприану.

Сегодня девушку впервые в жизни по-настоящему поцеловал мужчина. Ведь нельзя же было, в самом деле, считать настоящим поцелуем тот, происшедший прошлым летом на званом вечере у московских знакомых Анастасии Михайловны. Тогда один молоденький корнет, танцевавший с Полиной, подстерег барышню в укромном уголке террасы и, схватив в объятия, прижался губами к ее губам. Поцелуй получился неловким, хотя корнет и старался показать себя бывали молодцом и волокитой. Полина угадала скрытую робость неопытного мальчишки, а потому даже не рассердилась на него, а лишь со смехом оттолкнула и, погрозив пальцем, убежала прочь. В тот день она поняла, что ей не нравятся желторотые юнцы, особенно если они прикрывают свою неловкость бахвальством. Куда больше ее волновали зрелые, познавшие жизнь мужчины, которые ничего не стремились доказывать, ибо их опытность и уверенность говорили сами за себя. А вскоре после того вечера пришло известие о смерти отца, и Полина на год затворилась в трауре, решив никуда не выезжать из деревни. И вот, после года уединения, судьба послала ей неожиданную встречу — и как раз с таким мужчиной, которого она ждала.

Сейчас, в своей комнате, мысленно разговаривая сама с собой, Полина заново переживала каждый миг короткого, но страстного свидания с Киприаном.

Лишь одно темное пятнышко ложилось на яркие впечатления майского вечера: Полина не могла забыть осуждающего взгляда Василисы, столь некстати нарушившей зыбкое таинство свидания. Лекарка была простой женщиной, и ее мнение немного значило для барышни, но что-то в облике и повадке Василисы заставляло Полину настораживаться и испытывать перед ней какую-то неловкость, почти как перед гувернанткой в отроческие годы. Впрочем, сообщение Киприана о том, что Василиса скоро уедет, отчасти успокаивало девушку.

Помолившись и подумав напоследок о предстоящем разговоре с бабушкой, Полина стала медленно погружаться в волны смутных и тревожных сновидений. Ей грезились то светлые, то демонические образы, морские заливы перемежались скалистыми горами, бурные грозы сменялись солнечными лучами.

И над всем этим мятежным разнообразием снов царило лицо Киприана, наплывавшее из сокровенных глубин сознания…