Чужой, посторонний, родной…

Ах, вот оно что! Вот почему Витька из города умотал. Если бы не беременная любовница, выставляющая к нему непомерные требования, ему Москва даром не была бы нужна. Вернее, не Москва, а брат, которого он давным-давно живьем похоронил. Он просто сбежал. С одной стороны — жена, отношения с которой из-за наличия любовницы зашли в тупик, дочь, которую нужно было кормить, воспитывать, и которой в будущем непременно понадобились бы немалые деньги на образование. С другой — беременная любовница, совсем соплюшка, которая тоже требовала к себе внимания. Вместо того чтобы как-то решать накопившиеся проблемы, которые, между прочим, сам себе и создал, он просто бросил все и рванул в Москву.

Вспомнил про брата. Не потому, что обуревали родственные чувства, не потому, что вдруг ощутил непреодолимое желание получить прощение за преждевременные похороны Владимира. Все намного проще: Виктор решил в очередной раз вытащить каштаны из костра руками брата. Как в детстве в случае чего прятался за его спину, так и сейчас. Добро бы еще откровенно признался, что попал в безвыходную ситуацию. Так нет же, он, подлец, обставил все так, что Володя теперь чувствовал себя полным идиотом: сам ведь согласился участвовать в идиотском шоу "Двое из ларца". Сам. Витька, конечно, уговаривал, но насильно в поезд не толкал. А значит, и винить он должен только самого себя. С Витькой потом разберется, когда решит все проблемы, которые брат усиленно создавал вокруг себя после маминой смерти.

Отстраненно рассуждать на эту тему было легко: "Когда разгребусь, вот тогда я ему!.." В действительности все было намного сложнее. Что делать с Ириной и Аришкой? Витька не собирался к ним возвращаться, и Владимир не станет его уговаривать: дело даже не в том, что брату не нужна семья, а в том, что им не нужен такой муж и отец. Уж лучше никакого, чем такой. Только вытянут ли они сами, без Витьки? Ведь в самом лучшем случае, если он будет высылать алименты на Аришку, этих денег наверняка не хватит на нормальную, мало-мальски приличную жизнь.

Ладно, с Ириной и Аришкой все не так страшно — в конце концов, Володя им не чужой, сможет помогать материально. Он не допустит, чтоб Аришка голодала, чтоб была одета хуже других детей, когда пойдет в первый класс. И во второй тоже, и в третий. И невестке голодать не позволит — она и без того прозрачная от недоедания. И… и вообще!..

Что "вообще", он пока не знал. Сейчас не было времени задавать себе подобные вопросы. Нужно было срочно решать что-то с этой размалеванной красавицей, мерзнущей на осеннем ветру. Что делать с нею, с ее ребенком? Уговаривать сделать аборт? Но имел ли Владимир на это право, если он даже не отец будущего ребенка? Может, Витька и посмел бы намекнуть ей об этом, и, скорее всего, определенно намекал — вряд ли он обрадовался известию о беременности любовницы. Но так же очевидно, что девицу этот вариант категорически не устроил. Девица определенно хотела замуж. И не за кого попало, а именно за Виктора Конкина. Чем уж он ее так прельщал — вопрос второй, а то и вовсе десятый. Главное, что она поставила себе задачу непременно женить его на себе. И беременность ее, скорее всего, явилась следствием этого намерения, наиболее действенным инструментом для воплощения мечты в жизнь.

Гостья уворачивалась от ветра, прячась за спиной Владимира-Виктора, и ждала его реакции на собственное заявление. Реакция оказалась сильно запоздалой, и совсем не такой, на которую она рассчитывала.

— Вот что, красавица. Как ты понимаешь, жениться на тебе я не собираюсь — сама знаешь, у меня уже есть и жена, и дочь. Ты мне нужна была для определенных целей, о чем не могла не догадываться. Но и от ребенка я отказываться не намерен. Если ты приняла решение — рожай. Чем смогу — помогу. Обещаю ежемесячную посильную помощь. Но — только деньгами.

Девица в бешенстве зыркнула на него из-под совершенно жутких ресниц, вызывающих у собеседника острый приступ арахнофобии. Пока она не успела его перебить, Владимир чуть более резко, чем того требовала ситуация, дернул ее за руку, призывая внимание:

— Только деньгами! Меня ты больше не увидишь, по крайней мере, не в роли мужа или хотя бы любовника. Можешь подать на меня в суд — я готов нести ответственность за последствия нашей с тобой развратной связи.

— Развратной?! — взвизгнула гостья. — Ах ты сволочь!

Владимир с готовностью кивнул, но в его согласии было больше угрозы, нежели одобрения или обещаний:

— Сволочь. И ты это прекрасно знала. Как знала и то, что я женат — ведь знала?

Он совсем не был в этом уверен. Он, собственно, вообще ни в чем не был уверен, ведь каких-то пять минут назад даже не догадывался о существовании этой весьма условной прелестницы с до безобразия тоненькими ножками и совершенно жуткими паучьими ресницами. Вернее, после утренней стирки он очень даже догадывался, что у Витьки имелась как минимум одна любовница, но пока не раздался стук в дверь, она представлялась ему абстрактной, далекой и почти нереальной.