Чужой, посторонний, родной…

Но мыслей в голове не было. Он просто сидел и разглядывал стену напротив. Обшитая деревом, тысячу раз перекрашенная, она словно бы гипнотизировала его своими трещинками и сколами. Пытаясь припомнить, была ли здесь эта выбоинка раньше, Владимир словно бы окунался в прошлое, когда они с Витькой были совсем маленькими и чувствовали себя одним человеком, раздвоившимся при помощи какого-то очень хитрого фокуса. Они с ним так часто менялись ролями, так вживались в образы друг друга, что порой и сами не могли вспомнить, кто есть кто. Вернее, себя-то они помнили, а вот кто из них совершил одну каверзу, кто другую — бывало, и путали. Вовка ли ткнулся ногой в новом кеде в костерок, и напрочь его сжег, Витькины ли штаны покрылись пятнами непонятного происхождения после очередного похода в ближайший овраг? Кто из них потерял портфель, в котором по странному стечению обстоятельств оказались дневники обоих братьев? Кто стащил червонец из пол-литровой банки, в которой мать держала деньги на хозяйственные нужды? Кто потратил этот червонец на глупые циферки, которыми продавцы проставляли цены на ценниках, да на гору сухого какао со сливками в брикетиках, которыми они обожрались до тошноты? Кто женился на сироте? Кто изменял ей с юной тонконогой профурсеткой? Кому сейчас так стыдно войти в дом, и встретиться взглядом с женой? А главное — с чьей женой?

Володя прекрасно осознавал, что он — Владимир Альметьев, а не Виктор Конкин. А вот все остальное в его сознании словно бы размылось, смешалось. Если Ирина Витькина жена, если он женат на ней, если он отец Аришки — то что здесь делает Владимир? Почему он оказался в этом доме, в котором уже давным-давно не был хозяином? И в самом ли деле размалеванная девица Витькина любовница? Может, все не так, все наоборот? Иначе почему именно Володе приходится отваживать от дома любовницу. И дом, вроде, не его, и жена чужая, и любовница не своя — но почему именно он должен наводить порядок в том, что к нему, казалось бы, не имело ни малейшего отношения?

Почему он, а не Витька, должен войти в комнату и, краснея и бледнея, проблеять какие-то не вполне убедительные извинения, за то, чего он не совершал никогда в жизни? Почему он должен краснеть, блеять и извиняться, если Витька решил выбросить жену и дочь? Может, и ему, Владимиру, их тоже выбросить? Они ему никто, чужие люди. Он знает-то их всего несколько дней. Какое ему дело до того, выживут ли они без мужа и отца, или нет? Это не его проблема. Это проблема брата. Даже Витьке они не нужны, он их уже выбросил, отправив вместо себя Володю. Тогда чего он мучается? Сейчас войдет в дом, и прямым текстом все выдаст: вы мне, дескать, никто, зовут вас никак, и вообще — поехал-ка я домой, засиделся я тут у вас. Наскоро соберет вещички, и на выход. Даже нет, ему и собирать нечего, кроме зубной щетки — у него же решительно ничего своего здесь не было, разве что трусы да носки свои прихватил, устоял против Витькиных возражений.

Да, так будет правильно. Просто войти и все объяснить. И не особенно миндальничать: а чего чикаться, они же чужие, выброшенные. Пусть их живут, как хотят — ему, Владимиру, никакого дела до них нету. Ему нужна была стерва, вот он и отправился в творческую командировку за острыми ощущениями. Однако поездка его оказалась бесплодной — вместо обещанной отъявленной стервы ему подсунули черти что, ни рыбу, ни мясо. Антистерву. Его коварно обманули, и он теперь никому ничего не должен.

Она слышала, как он вернулся в дом. Все ждала, что вот сейчас он войдет в комнату и… И жизнь ее закончится.

Но он все не входил и не входил. Кухня была совсем рядом с сенями, и Ирина вслушивалась: что же он там делает так долго? Но оттуда не раздавалось ни звука. Видимо, обдумывает, как бы поделикатнее сообщить ей о разводе. С каких пор Виктор вдруг стал деликатным? Ей подменили мужа? Может, его похитили инопланетяне, в течение недели проводили над ним какие-то неведомые опыты, в результате которых его психика не выдержала? Или вместо мужа ей подослали его хорошо подделанную копию? Вопрос только — ради чего они так старались. Быть может, на семье скромных жителей окраины маленького городка отрабатывают технологию по захвату и порабощению людей? В таком случае они хорошо делают свое дело — Виктор очень похож на настоящего. Им бы еще чуток с характерами поработать, и тогда их засланца от настоящего отличить будет невозможно.

Аришка с горем пополам доела плов и, проскользнув под рукой матери, бросилась в сени:

— Пап, ну что ты там?

Ира слышала, как распахнулась дверь, но не посмела оглянуться — больше смерти боялась наткнуться на ледяной взгляд мужа. Прощальный взгляд.

Услышала тяжелые шаги и тоненький скрип закрывающейся двери:

— Иди играйся, акилевра. Сколько можно говорить — не бегай в сени раздетая.

— Да, а тебе можно?

— Мне можно, я взрослый. К тому же я был одет. Все, играть.

— А ты со мной поиграешь? — с надеждой спросила девочка.

— Нет. Потом. — и добавил неуверенно: — Может быть.

— Пап, а что это за тетя?