Чужой ребенок

– Илья. Хотела, чтобы у него была полная семья. Он ведь отца очень любил. Больше, чем меня. Конечно, я как цепная собака – гав, гав, гав. А еще говорят, что мальчики больше мам любят. Нет. Знаешь, я боялась, что Илья захочет с Игорем жить. Так оно и было – он всегда к вам рвался. Я его так просила побыть дома, а только хуже становилось. Чуть что, он говорил: «Уйду к папе». Каково мне это слышать было? До слез. Я ему говорила, что папа далеко, а я рядом, но Илюше все равно было. Я плохая, а папа – хороший. Я ревновала. Меня Илья так не обнимал, как отца. Никогда. К нему кидался. И до сих пор отца любит. Я и хожу сюда, потому что он спрашивает каждый день – что папа сказал, как он себя чувствует, что я ему приготовила, о чем мы говорили? Я вру, придумываю. Мы ведь ни о чем не говорим. Сидим и молчим. А Илье я говорю, что папа о нем вспоминает, спрашивает про учебу. Илюша рвется сюда. Но я боюсь. Боюсь, что не выдержу. И что Илья почувствует – Игорю наплевать. Ему ведь и вправду наплевать на сына. Да на всех. Все больные – эгоисты.

– Это же невозможно. Так жить. Столько лет…

– Возможно. Если Игорь умрет, мне будет легче. И Илюше будет легче. Мы с ним вдвоем останемся.

– А Игорь знал? Что ты его не любишь?

– Не знаю. Может, догадывался. А может, нет. Илюша догадывался точно. И всегда отца защищал, когда мы ругались с Игорем. Всегда на его стороне. Чтобы я ни сделала. Что бы Игорь ни сделал. Илюша только когда маленький был, ко мне тянулся. Все время «мамкал». Знаешь, говорят, что дети «мамкают» потому, что им нравится слышать эти звуки, а не потому, что чего-то хотят. Он меня звал по любому поводу. «Мама, мама…» Тогда хороший был. Ласковый. Я его укачивала. Он держался за меня ручонками… Тогда мне казалось, что Игорь вообще не имел к нему отношения. В том смысле, что Илюша был моим ребенком. Только моим. А сейчас он вообще меня никак не называет. Иди, уйди, отойди – весь разговор. Я ему не нужна. Давно не нужна. Он все равно считает, что Игорь на меня обиделся и поэтому ушел. Я же плохая, а другие – хорошие. Это так несправедливо. Игорь ничего для него не делал. Совершенно… Он вообще Илью не хотел.

– Мне казалось, что ты одно время была рада Илью…

– Сбагрить?

– Ну, что-то вроде того.

– Он тогда сам попросился у вас жить. Хотя, знаешь, он многое делал специально. Очень многое. Чтобы мне плохо было. Как будто мстил. Я даже в дом никого не могла привести. Илья издеваться начинал надо мной. И про отца рассказывать.

– Да, понимаю.

– Нет, не понимаешь. Я думала, ему с отцом лучше будет. Или у Игоря какие-то чувства к сыну проснутся. А ты… почему не родила?

– Не смогла.

– Надо было родить. Для себя. Я ведь тоже для себя рожала.

– Надо было.

– Ладно, я пошла. Мне пора.

– Пока.

– Пока.

– Ты меня поймешь, только когда будешь держать этого человечка в руках. И смотреть на него. А потом он вырастет и станет тебе чужим. И скажет, что ты плохая и что ты ему не нужна. Я больше не буду сюда приходить, не волнуйся.

– А зачем приходила?

– Не знаю. Игорь все-таки не посторонний человек. А вроде как посторонний. Смотрю на него и думаю – неужели мы столько лет прожили вместе? Главное, не пойму – зачем? Какой смысл?

– Ты знал? Скажи мне, ты знал? – спросила Лариса.

– Да, – ответил Иван.

– Давно?

– Давно.

– Почему? Скажи мне – почему?

Иван не ответил.

Она получила это письмо через неделю после похорон Игоря. Сначала даже не обратила внимания. Было много писем… Хотела удалить… Странное письмо. Без текста. Адрес стандартный, имя-фамилия – Королева Жанна. И приложенная фотография. Лариса открыла.

На нее с экрана компьютера смотрел Игорь. Только маленький. Когда Лариса видела мужа в последний раз, в больнице, у него было такое же выражение лица, как у этого неизвестного мальчика. Такой… напряженный, сосредоточенный. Как будто кто-то из взрослых попросил его не хмуриться, не жмуриться, а стоять спокойно. Мальчик был в шортах. Худющий. С острыми плечиками.

Лариса выключила компьютер и пошла спать. Закрыла глаза и вспомнила Игоря. Он лежал на больничной койке. Голый под простыней. Худой и синий от внутреннего холода.

Игорь умирал. Врач сказал, что надежды нет. Иван с Леной вывели Ларису в коридор «договариваться». Они решили: Игорю не нужно говорить, что он умирает.

– Он и так все понимает, – сказала Лариса.

– Нет, не понимает, – стала убеждать ее Лена, – пусть надеется. Не надо ему говорить.

– Надо, чтобы он знал, – стояла на своем Лариса.

– Нет. Зачем? Что это изменит? – сказал Иван. – Врач сказал, что можно сделать операцию. Но шансов практически нет.

– Надо делать, – сказала Лена.

– Не надо, – сказала Лариса.

– И ты будешь спокойно жить, зная, что не использовала этот шанс?

– А если он умрет на операционном столе?

– Давайте у него спросим? – сказал Иван.

– Что ты такое говоришь? Как будто Игорь может сейчас принимать такие решения? – возмутилась Лена.

– Он у меня спрашивал… когда он сможет выйти и какой диагноз, – сказал Иван.

– И что ты ответил?

– Сказал, что осложнения. Ничего страшного. Подлечится и выйдет.

– Вот и правильно, – кивнула головой Лена.