Чужой ребенок

– Понятно. И что будет дальше?

– Откуда я знаю? – сорвался он. – Ты можешь сказать, что будет дальше? Я что, должен ее бросить в таком состоянии? Она даже ходить не может. Ты после этого ко мне бы нормально относилась?

– Просто мне кажется, что все это… надуманные болезни, – осторожно сказала Лариса.

– Да? Хотел бы я на тебя посмотреть с такими болезнями. Ей плохо. Действительно плохо. Не могу я ее бросить, понимаешь? Не сейчас.

– А меня ты можешь бросить?

– Я тебя не бросаю. Я с тобой. А ты что думаешь, это так просто?

– Я уже ничего не думаю.

Период «Скорых» затянулся. Наступил Новый год.

– Ты где будешь отмечать? – спросила Лариса.

– Дома, а где еще?

Она надеялась, что Новый год они отметят вместе. Во всяком случае, они так мечтали – отметить вдвоем, только вдвоем. Она приготовит оливье и селедку под шубой, он купит мандаринов. Они будут пить шампанское, смотреть телевизор, рано лягут спать, и ему не нужно будет уходить. Первого января она встанет и сварит кофе. Они будут пить кофе и есть вчерашний оливье.

– Но мы же собирались… – напомнила Лариса.

– Да, но тогда все было по-другому. Я должен быть дома. Меня Инна попросила. И Илья. Он Деда Мороза ждет. Мы вызвали. Надо еще подарок купить.

– А я?

– Встретишь с подружками или с мамой. А я к тебе первого января приеду.

– Я не хочу первого.

– Ладно, приеду второго.

– Но ведь…

– Послушай, что ты от меня хочешь? Была бы моя воля, я бы вообще один сидел. Ну Новый год. Тоже мне – великий праздник. Если хочешь, поехали со мной к брату. Тридцатого.

– А ты хочешь, чтобы я с тобой поехала?

– Мне все равно. Я вообще никого не хочу видеть.

Лариса сказала, что поедет. Сама не понимала – зачем.

Семья Игоря собралась в том же составе. Только Лена была беременна, а Ника – с новым безымянным и бессловесным бойфрендом. Ника, видимо, предпочитала немногословных мужчин. Сели на привычные места. Лариса опять оказалась между Антониной Матвеевной и бойфрендом. Салатики, холодец, кому вина? Только в воздухе что-то витало. Напряжение, раздражение, недосказанность. Все молча пережевывали оливье и ковыряли селедку из-под майонезной шубы.

– Надо позвонить Инне, передать поздравления, – сказала Ника.

– Я уже звонила, – сказала Лена.

– Ну и как она? – спросила племянница.

– Плохо. А как ей может быть хорошо? – злобно посмотрела на дочь Лена, давая понять, что той лучше сменить тему.

– Па-а-анятно, – протянула Ника и посмотрела на Ларису.

Лариса посмотрела на Антонину Матвеевну. Та сидела, прикрыв глаза, и пока не произнесла ни слова. Наверное, повода не было. Иван налил тетке водки и отставил бутылку, Лена придвинула поближе к ней тарелку с овощами. Антонина Матвеевна кивнула, хлопнула рюмку, закусила помидоркой и заснула.

– Игорь, когда я звонила, Инна плакала, – шепотом, который слышали все, сказала Лена.

Игорь налил виски себе и брату и выпил.

– Чем вы занимаетесь? – переключилась Лена на нового бойфренда дочери. – Работаете или учитесь? А у нас будет сын, – сказала она Ларисе, не дождавшись ответа юноши.

– Поздравляю, – сказала Лариса.

– А Илюша совсем от рук отбился, – продолжала Лена, – вы, наверное, в курсе, такой сложный период у мальчика, да еще вот проблемы… Игорь вам рассказывал, наверное. Инна никак отойти не может…

Лариса не была в курсе проблем сына Игоря, не интересовалась, а сам он не рассказывал, но промолчала.

– Вот вы меня поймете и Инну поймете, когда сами станете матерью, – продолжала Лена, – сейчас для вас это пустой звук, но потом… Тяжело. Ради детей. Чего не сделаешь ради детей.

– Да ладно тебе, Ленка, – очнулась Антонина Матвеевна. Тетка, видимо, опять только делала вид, что спит. – Давай без пафоса. Не терплю.

– При чем тут пафос, Антонина Матвеевна? Это жизнь. – Ленке беременность отбила чувство опасности, и она решила вступить в дискуссию с теткой. – Вы представляете, каково ребенку? Когда такое в семье происходит. Вот я считаю, что это безответственно. Ради детей надо жить.

– Жизнь, Ленка, – это другое. Жизнь – это когда ты мужа пузом пытаешься удержать. Больше же нечем. Отпустила бы Ивана, пусть бы шел, откуда пришел. Нет, тебе ж нужно на публику. Чтобы все как у всех. Да тебе не рожать надо, а морду подтянуть, а то вон висит все. Краше в гроб кладут.

– Иван, – Лена затряслась губами, щеками и грудью, – что ты молчишь? Почему ты всегда молчишь? Она бы хоть в мое положение вошла…

– Не она, а Антонина Матвеевна, – спокойно сказала тетка, – и в твое положение мне Бог не дал войти. А теперь думаю, что правильно. Семья называется. Пшик, а не семья. Так, семейка моральных уродов.

– Теть Тонь, ну что вы такое говорите? – подал голос Иван.

– Говорю то, что вижу. Или не так?

Иван не ответил. Налил еще виски.

– У нас хорошая семья, – всхлипнула Лена, – дом, дочь, вот сын будет. Уж получше, чем у Игоря. У всех бывают проблемы. Но мы их в отличие от Игоря решаем.

– Снова-здорово. Тебе больше прицепиться не к кому? – Антонина Матвеевна вонзила вилку в огурец. – Успокойся, истеричка.