Чужой: Река боли

– Почему ты всегда меня так называешь?

– Потому что тебя так зовут, – ответил Тим. – И перестань меня бить.

– Ты сам меня свалил. Из-за тебя я упала. И мне это имя не нравится.

Тим вздохнул и сел повыше в своем сиденье. До этого он рисовал, но теперь его блокнот был отложен в сторону уже минут пятнадцать-двадцать назад.

– А мне, может, нравится сидеть вверх ногами, – пробормотала она, надув губки.

– Чего? – переспросил он, сердито на нее взглянув.

– Нравится сидеть вверх ногами.

Он закатил глаза.

– Ну и хорошо. Только делай это на другом сиденье. А я пока вздремну.

Ньют изогнула бровь и склонилась поближе к нему.

– Ого! Тебе, наверное, и правда скучно.

Тим посмотрел на нее.

– А тебе что, нет? Они взяли нас сюда с собой, но ничего не разрешают делать. В чем тогда смысл?

– Мне не скучно, – заявила Ньют.

Тим выровнялся на сиденье, потер прыщик на щеке.

– Хочешь сказать, тебе лучше здесь, чем было в колонии, где ты сейчас играла бы в Лабиринт чудовищ с Лиззи, Аароном и Кембреллом?

Ньют усмехнулась и сдула с глаз свалившийся локон.

– Конечно, там было бы намного веселей. Но мама с папой здесь, и мне нравится быть с ними. Это же приключение, забыл, что ли?

Тим склонился к ней и пристально посмотрел на сестру, словно она была каким-то странным насекомым.

– Да, только никакое это не приключение, – возразил он. – Мы просто тут сидим и все.

– Ты, может, и сидишь, – ответила Ньют, забираясь обратно на переднее сиденье. – А я думаю.

Покрутившись там, она снова встала на плечи и, подняв ноги вверх, дотянулась кончиками пальцев до потолка.

– Да ну? И о чем же ты думаешь?

Желудок Ньют издал тревожное урчание, а сама она вздрогнула.

– Я думаю, что мамы с папой нет уже слишком долго.

ДАТА: 21 ИЮНЯ 2179 ГОДА

ВРЕМЯ: 12.29

Пропустив обед в столовой, Бракетт разогрел себе миску супа, а потом занялся упражнениями, чтобы избавиться от нависшей над ним тревоги. Двести подъемов корпуса, двести отжиманий и бесчисленное количество приседаний ничем не помогли, и он переключился на турник, установленный его предшественником над дверью в ванную. Чувствуя, как горят мышцы, он подтягивался и опускался, плавно выдерживая темп.

От усилия его мысли начали рассеиваться, и чувство подавленности отступило. Впервые за час с лишним ему не хотелось постоянно сверяться с часами на стене и считать минуты, прошедшие после последнего контакта колонии с Джорденами.

По спине у Бракетта стекал пот. Сердце колотилось, отдаваясь в ушах, а он пытался упомнить, сколько выполнил повторов, и решить, стоит ли делать еще. Но ответ был прост: остановись он сейчас – его тут же потянет снова следить за часами.

«Что бы ни случилось, в этом нет твоей вины», – успокаивал себя Бракетт, вновь хватаясь за турник. В его мыслях вдруг возникло личико Ньют. Той самой Ньют – с губами, перемазанными фруктовым льдом, с большими глазами, глядящими таким не по годам серьезным и мудрым взглядом.

Он снова начал подтягиваться, вверх-вниз, вверх-вниз, пытаясь прогнать этот образ из головы. Но оказалось, это было так же трудно, как забыть Энн за все эти годы. Его жизнь шла своим чередом, и он был достаточно счастлив. Достаточно удовлетворен. Он думал, что больше никогда ее не увидит, и решил, что сможет с этим жить.

Непродолжительное время он был влюблен в пилота по имени Тайра, но тогда все закончилось отчасти ради их карьер и отчасти потому, что они оба пережили более сильную любовь ранее. Поэтому оба понимали, что их чувства были недостаточно глубокими.

А потом он получил это назначение на Ахерон. Какая-то его часть желала, чтобы этого с ним никогда не случилось. Ему вспомнилось мифологическое происхождение названия этой планеты. Река боли. Оно казалось весьма подходящим.

Кто-то постучал в дверь. Он спрыгнул с турника и, взяв полотенце, вытер пот с лица.

– Открыто! – крикнул он. Дверь распахнулась вовнутрь, и в квартиру вошла Джулиса Парис, с прямой спиной и деловитым видом.

– Капитан, – проговорила она, вместо того чтобы поздороваться.

– Есть какие-нибудь новости для меня, лейтенант?

– Боюсь, что нет, сэр.

Бракетт ощутил дрожь в позвоночнике.

– Значит, Джордены на связь не выходили?

– Так мне сообщили, – подтвердила Парис, печально глядя. – Насколько могу судить, Симпсон даже не пытался с ними связаться. Он делает вид, будто это не очень важно, и может, так и есть, но начальник смены, с которым я разговаривала, сказал, что народ там весь на нервах.

Бракетт ругнулся себе под нос.

– Что вы собираетесь делать, капитан? – спросила она.

– Пока ничего. Но будьте готовы. Для меня это дело принципа, и если я отступлюсь от своего, то буду выглядеть дураком. Но и если эта семья попадет в беду, я не собираюсь ее там бросать. Еще тридцать минут, лейтенант. Если Джордены за это время не отзвонятся, мы выходим за ними.

Парис отдала честь.

– Так точно, сэр.

Повернувшись на каблуке, она вышла. Бракетт закрыл дверь.