Чужой среди чужих

Бескрайняя пустыня под серым небом. Унылое и безрадостное место, лишенное каких либо признаков жизни. Некогда покрытая пеплом, сейчас эта пустыня закована в лед. Ее единственный обитатель сидит на коленях на единственном живом участке, не тронутом изморозью. Кажется, что убийственный холод его не беспокоит совершенно, его взгляд устремлен внутрь себя. Перед ним стоит безликая фигура в сером саване, ее невидимые глаза прикованы к сидящему человеку. Вещественное воплощение перехода между состояниями — "Смерть".

— Так все–таки, ты реален? — произносит человек.

— Я реален постольку, поскольку ты считаешь меня реальным, — голос "Смерти" лишен каких–либо эмоций.

— Как ты здесь оказался?

— Назовем это банальным любопытством. Мне лишь было интересно, выйдет ли что–то дельное из самого бестолкового из моих подопечных. Право слово, "Шут", даже твой юный возраст на момент перерождения не оправдывает того, насколько бездарно ты распорядился своими силами.

— Мне стоило замаскироваться под народного целителя и лечить наркоманов заговорами? — человек пытается язвить.

— Вполне приемлемый вариант. Не лучше и не хуже любого другого. Ты мог заняться исцелением, а мог начать целенаправленно убивать. Мог действовать незаметно, а мог попытаться взобраться к вершинам власти. Мог разрушать, а мог и творить. Ты мог все, — в голосе "Смерти" прорезается сталь. — Вот только ты не делал вообще ничего, просто плыл по течению. Именно этим и обусловлено то, что я дал тебе столь неприглядную карту. Ты всего лишь "Шут", слепо следующий судьбе.

Человек морщится.

— Тогда я просто не знал, ради чего мне жить. В моем существовании не было ни цели, ни смысла, в отличие от прочих из нас. Наверное, будь я немного сильнее как псайкер, будь моя плата выше — я бы при первой встрече с тобой выбрал пистолет.

— Тогда? С того дня что–то изменилось?

— Думаю да, — лицо человека смягчается. — Сейчас мне есть ради чего жить.

Серая тень делает быстрый шаг к нему, и рукой вздергивает его лицо к себе на встречу.

— А вот я что–то тебе не верю, — резко бросает она.

— Главное что я верю. Твое мнение здесь не играет роли.

Тень отступает, удивленная, но вместе с тем, как ни странно, удовлетворенная. Словно именно этих слов она и ждала все это время. Невидимые в тени губы изгибаются в усмешке.

— Тогда хватит протирать штаны на морозе, — спокойно произносит "Смерть". — Иди и живи так, как сочтешь нужным и ради того, что сочтешь важным.

Окружающая их ледяная пустыня начинает искажаться и рушиться прямо на глазах. Сквозь множественные разрывы в пространстве понемногу пробивается чистый белый свет. Человек поднимается колен, сбрасывая с плеч укрывающий их снег. Серая тень отступает назад, уступая свою главенствующую роль в этом спектакле ему. Человек вдыхает полной грудью, входя в резонанс с миром. Мертвым, вымороженным миром, где не может существовать какая–либо жизнь, но все же этот мир — его собственный, и глупо отворачиваться от самого себя.

— Слушай, я все спросить хотел… — вдруг вспоминает человек. — А почему ты сам определил для себя смысл существования как помощь себе подобным?

Серая тень заколебалась, словно испытывала затруднения с ответом.

— Ты знаешь, я был первым среди нас, — начинает она. — И не мне тебе объяснять каково это — однажды понять, что ты это уже не ты. Что бы больше не человек, а нечто совершенно необъяснимое. Что между тобой и теми, кого ты считал близкими людьми, кого уважал и любил, теперь лежит непреодолимая пропасть. Что спасение от непрошенной силы можно обрести разве что за гранью смерти. Я прошел этот ад в одиночку, от растерянного, насмерть перепуганного человека до той сущности, которую вы все считали примером себе. И повторить это я не пожелаю никому. И я решил — этот кошмар должен достаться только мне.

— Понятно. Хотя и странно, что ты стал "Смертью" а не "Висельником".

— Ты все еще слишком узко мыслишь, — тень начала таять. — Иди уже.

……………………………………………………………………………………………………

Яркий свет больно резанул по отвыкшим от подобного глазам. Ну здравствуй, реальный мир, так просто ты от меня не отделаешься. Мысленно улыбнувшись этому, Шут принялся анализировать свое текущее состояние.

Первое и самое главное — впервые за долгое время разум был чист и ясен. Психический хор ощущался каким–то отстраненным, его шепот почти не задевал сознания. Но все тело было будто ватное, явно истощенное до дистрофии, слабое настолько, что, казалось, могло рассыпаться от первого неосторожного движения. Руки и ноги приковывали к пластиковой койке, больше похожей на операционный стол, массивные стальные зажимы, судя по всему — магнитные. Кожу покрывали разнообразные датчики, провода от которых шли к приборам, назначение которых сходу определить не удавалось. Вдобавок к этому, к телу было подведено несколько тонких трубок — скорее всего, предназначенные для подведения питания и вывода продуктов жизнедеятельности. Ясно. Значит, Айми все–таки его сдала. Ну что за западло. Первый раз в жизни доверился женщине и на тебе. Настолько обидно, что даже разозлиться на нее толком не получалось.