Чужой среди чужих

"Давай парень, поднимайся. Я даже ослаблю боль настолько, чтобы ты мог двигаться. Так, подобрал топор… да не ори так, ты это проделываешь уже двести третий раз за эту ночь… маладца!"

Синдзи тяжело дыша, опустился на колени и вперил пустой взгляд в пространство, все еще сжимая в руке топор. Тень неслышно приблизилась к нему, будто окидывая критичным взором труп Икари Гендо с разрубленным наискось черепом, вывалившиеся на пол мозги и натекшую лужу крови.

— Уже на что–то похоже, — вынесла она свой вердикт. — Еще тысяча–другая попыток и ты станешь нормальным лесорубом.

Синдзи испустил тихий то ли всхлип, то ли рык и неожиданно даже для самого себя вскочил на ноги и изо всей силы рубанул тень наотмашь. Раздался мокрый хруст разрубаемой плоти. Тень покачнулась, озадаченно потыкала пальцем вонзившееся в бок по самый обух лезвие и неохотно выдала:

— Уболтал, чертяка языкастый. На сегодня закончили.

И исчезла.

Шут открыл глаза. Несмотря на жаркую летнюю ночь, было очень холодно. Сердце бешено колотилось, сильно не хватало воздуха, хотя и дышал он полной грудью. В довесок — все радости отравления и обостренного психического восприятия. Если бы в этот момент в комнате оказался сторонний наблюдатель, он бы стразу понял, что Икари Синдзи еще легко отделался. С усилием поднявшись на локте, Шут подполз к миниатюрному холодильнику, вытащил из него плитку шоколада и пачку тофу. Не самая гармоничная смесь, но нужны белок и углеводы. С железобетонным лицом впихивая в себя еду, он проверил время. Без четверти пять. Встреча с Редзи назначена на десять. Надо лишь прожить чуть больше пяти часов, дальше шансы будут выше. И все–таки как удачно, что он перестраховался, и потребовал большую бутылку. Перекатившись через себя и с усилием подтянувшись за край раковины, Шут открыл вентиль и припал к струйке воды. Откровенно поганая вода, прошедшая через опреснители и воняющая хлором, сейчас имела вкус самой жизни, заставляя жадно ловить спекшимися губами каждую капельку.

"Если подумать, вся моя гребаная жизнь точь–в–точь, как эта вода. И дрянь такая, что тошнит, и без нее никак".

Псайкер вытянулся на футоне, пытаясь подавить накатывающие приступы тошноты. В животе шевельнулась и опять стала нарастать острая боль. Черт. А ведь можно и не дотянуть. И ничего больше сделать нельзя, что самое мерзкое. Интересно, что бы в такой ситуации сделал Арлекин? Из памяти медленно поднялось печальное лицо слепого псайкера.

— Поступай рационально, — тихо сказало лицо. — Терять тебе все равно нечего.

— А ведь мне за все это дерьмо не заплатят даже деньгами, — прошептал Шут одними губами, вгоняя себя в транс.

Ночь третья, опять неизвестное место

— Ха!

Наученный горьким опытом, Шут на этот раз смог в последний момент уклониться от удара и метким пинком в грудь отшвырнул Аску в пилотский ложемент.

— Угомонись, — с ухмылкой аспида посоветовал он, приставив ко лбу девочки мгновенно сгустившийся из воздуха муляж пистолета. — То, что ты меня не помнишь, не дает тебе права на хамство.

Аска смотрела на него с неприкрытой ненавистью, но без страха. Они находились в той же контактной капсуле, что и в прошлый раз, только на этот раз Шут надел ту же личину, что и при Синдзи. Тут все осталось по прежнему, если не считать тоненькой трещины на "потолке" — следа прошлого взлома.

— Слушай, деточка, — псайкер даже не считал необходимым сдерживать раздражение. — Я сейчас себя неважно чувствую, и может статься так, что сегодня посещаю тебя последний раз. В силу этого я вынужден несколько форсировать свою работу. Можешь меня за это ненавидеть, у тебя есть такое право.

Он слез пульта управления, не особо смущаясь теснотой, и вытянул перед собой правую руку. На раскрытой ладони полыхнул огонек, за пару секунд раздувшийся, вытянувшийся, и принявший форму пламенеющего одноручного клинка. Клинок, разумеется, таковым не являлся, и огонь был не огонь. Квинтэссенция ярости и ненависти, тугой клубок всего того разрушительного, что способен вообразить себе человеческий разум. Отвратительное оружие, которое невозможно использовать ни для защиты, ни для угрозы — только для полного уничтожения чьей–то души.

Вжик!

Клинок сделал в воздухе несколько быстрых росчерков, оставляя на стенках контактной капсулы оплавленные борозды. Скорлупа, ограждавшая сознание Сорью Аски Ленгли от детских кошмаров, оказалась разбита одним безжалостным ударом и разлетелась на куски. Можно сколько угодно говорить о недопустимости подобных действий, о том, что последствия будут непредсказуемыми — пускай. Если сам Шут выживет, то он еще исправит наиболее очевидные ошибки. Если нет — то с покойника и спроса никакого, зато одна–единственная девочка с алыми глазами получит небольшой, но шанс на нормальную жизнь. Рационализм, он такой. Рациональный.

— Смотри внимательно и не отворачивайся, — холодно приказал псайкер.