Чужой среди своих 2

— Какого хера… — яростно выдохнул он мне в лицо, обдав парами алкоголя и табака.

— Хули ты тут забыл, щенок!? — парень моментально нашёл крайнего в моём лице, и, развернувшись, попытался отвесить затрещину.

Прикрыв голову предплечьем и выставив локоть, блокирую, и, как это делал тысячи раз, отрабатывая связки…

… и даже через предплечье мне прилетает ох как крепенько! В руку, но так, что отдаётся в голову, и это не нокдаун, но вполне ощутимо! А я ведь не только прикрылся, но и уклон начал делать…

Пошатнувшись, возвращаюсь назад и локтем правой руки бью снизу в выставленную челюсть. Нокаут! Поверженный титан пал на заплёванный асфальт у подъезда!

… и только теперь мозг, перестав генерировать действительные или мнимые ужасы о советской карательной психиатрии, переключился на здесь и сейчас! А здесь и сейчас я…

… возле подъезда какой-то общаги, а на лавочке трое аборигенов празднуют наличие свободного времени и денег распитием спиртных напитков.

— Ах ты ж… — один из аборигенов начал вставать, и пустой гранёный стакан уже падает на землю…

… уже срывается с соседней лавочки второй, выставив вперёд коротко стриженную голову…

— Н-на! — ногой, по футбольному, пробиваю, как по мячу, в грудь первому из дружков обиженного мной бугая, и тот, хрюкнув, обвис на носке ботинка ёкнувшим животом.

Секунда, может, полторы… и я почти успеваю уйти от второго, врезавшегося в меня по всем канонам регби! Уронить, впрочем, себе я не дал, и после короткой возни, ощущая утекающие мгновения и ожидая, что вот-вот мне в голову прилетит выломанная из лавочки доска, или вонзится в почки намозоленный пролетарский кулак, улучаю момент, и бью регбиста лбом в переносицу.

— Н-на… — на выдохе! А потом серия — кулаком в печень, коленом в челюсть…

… и бежать, бежать…

А за спиной уже орут…

— Сука! Стоять! Хуже будет!

… что-то болезненно врезается в спину, но я оторвался, и, выскочив из дворов, перебежав в неположенном месте улицу, снова нырнул во дворы, и уже оттуда выскочил на автобусную остановку.

Вскочив на первый же подъехавший, не глядя на номер, оплатил за проезд.

«Чёрт… — трогаю ноющее ухо, — зацепил всё-таки! Даже кровит…»

Мозг ещё там, ещё генерирует адреналин… но потихонечку, за несколько остановок, я сдуваюсь и начинаю нормально соображать.

Выйдя из автобуса, не сразу сориентировался, а где же, собственно, я нахожусь?

— Домой на метро проще, — решаю я, направляя ход ноги к ближайшей станции. По пути, сожрав (растущий организм!) пирожок, прихожу к выводу, что мне, собственно, повезло!

Не знаю, как тот, мясистый, но двое его товарищей, судя по всему, на больничном, регбист уж точно! Ну, если судить по перевязанной руке… потому, наверное, и не смог меня удержать.

… зато все мысли о сумасшедшем доме, самоубийстве, советских партийных вождях и тусклой действительности — как веником вымело! Нет, и возвращаться не хотят!

— Это что же… — дожёвываю пирожок и выкидываю в урну серую бумажку, — мне вот этого не хватало, чтобы нормально себя чувствовать? Адреналина?!

Съеденный пирожок канул в реакторе желудка, расщепившись на молекулы, и чёрная дыра внутри меня, знакомая каждому растущему подростку, потянула за ниточки нервов, сигнализируя межушному ганглию о том, что её, дыру, пора кормить!

— А не купить ли благородному дону ещё один пирожок у уличной торговки? — задумался я, и какой-то немолодой прохожий, дико покосившись, прибавил шаг, огибая меня и на ходу поправляя старенькую кепку, прикрывающую лысеющую голову.

— А лучше — два! — свирепо облизнувшись, решаю я, перебирая в кармане мелочь, — Или всё-таки три?

Наличие собственных денег, и весьма притом немалых, заработанных вместе с родителями на шабашке в вологодском колхозе, не то чтобы жгут карман, но чёрт подери, приятно! Я, просто в силу возраста, дееспособен в весьма узких рамках, и такие вот мелочи, как возможность самому, на свои деньги, купить квасу или пирожок, помогают не скатится в вовсе уж чёрную меланхолию.

Уже направив было шаги в сторону тележки, вспомнил, что мама просила подойти к обеду, а на наручных часах сейчас… да, ближе к двенадцати.

— Да, не стоит… — облизываю глазами тележку и провожаю печальным взглядом пирожок, который упитанная молодка протянула парню студенческого вида. Тот, не отходя, впился в него зубами, я пошёл дальше, вздыхая по упущенным вкусностям. Но мама… она наверняка принесёт с собой что-то вкусное…

— А, ладно! — ещё раз глянув на часы, ускоряю шаг, и только сейчас соображаю, что «к обеду», понятие довольно-таки растяжимое. Но…

Кошусь ещё раз на тележку.

… всё-таки нет!

Прибавив шаг, на ходу фантазирую о том, что принесёт мама, перебирая мысленно котлеты из «Кулинарии», готовые обеды из столовой, или может быть, простецкие бутерброды с маслом, сыром и колбасой на ещё горячем «Бородинском», а потом, с чаем какую-нибудь плюшку… С вареньем!

Привычно задержав дыхание, ныряю в подъезд, и…

— Хули вылупился?! — не отпуская стену, повернулся ко мне нетрезвого вида молодой пролетарий, продолжая ссать на стену, — Удод!