Чужой среди своих (СИ)

— Хотя нет! — с сожалением прервал он себя, — Ты ж заканчиваешь? Ну вот… часика в два на Матрёнином Дворе, лады?

Покивали друг другу многозначительно, поухмылялись, обменялись обрывками фраз с только им понятным подтекстом. Ещё раз опрокинув на себя шайку, знакомец дяди Вити ушёл, оставив её в нашем распоряжении.

— Венички замочим… — пропел сосед, и тут же рявкнул на какого-то мужика, решившего под шумок реквизировать шайку:

— Куда!? Не видишь, занято!

Шайки в бане не то чтобы в большом дефиците, но некоторая нехватка чувствуется. Впрочем, нас эта проблема не коснулась, и, замочив веники в горячей воде, мы пошли мыться.

Кабинок, да и какого-то разделения под душем почему-то не предусмотрено, что с одной стороны несколько раздражает, особенно когда тебя толкает ненароком какой-нибудь намыленный товарищ. Но с другой стороны — вентиляция, и так откровенно неважная, откровенно бы «захлебнулась» с лишними перегородками.

Лейки высоко, под самым потолком. Слегка проржавелые, они дают не тугой поток дождя, а скорее несколько тугих струй и кучу брызг. Это, впрочем, не критично…

А вот то, что вентили регулируются плохо, и вода идёт либо слишком горячая, либо слишком холодная, раздражает! Соседи, которые тоже крутят вентили, регулируя температуру себе, а заодно и всем прочим, тоже доставляют определённые проблемы.

« — Зажрался ты, господин-товарищ попаданец, — с мрачной иронией попенял я себе, быстро смывая мыло, — Обычная в общем-то общественная баня в нашем райцентре, а может, и получше! Здесь ведь ни сплит-систем нет, ни современных материалов не наблюдается»

Быстро отмывшись и не желая толкаться, я отошёл в сторону и уселся на широкой деревянной лавке, сторожить шайки с запаренными вениками. Один из знакомцев отца, степенно вышел из парной, и, отдуваясь, уселся на лавку напротив.

Заметив меня, мужик подмигнул сперва одним, а потом другим глазом, снял с себя налипший листочек и по-хозяйски похлопал широкой ладонью по лавке.

— А?! — хвастливо сказал он, — Каково?

Ни черта не понятно… Но сделав понимающий вид, киваю, и мужик, ещё раз любовно похлопав по скамье, прикрыл глаза, погружаясь в нирвану.

Ковырнув лавку ногтем, едва заметно пожимаю плечом. Что он вообще имел в виду… Скорее всего, мужик каким-то образом причастен к постройке или ремонту бани и захотелось лишний раз похвастаться… но утверждать не возьмусь.

Дядя Витя всё ещё плещется, а я всё ещё сижу, машинально поглядывая по сторонам и отмечая многочисленные шрамы на телах мужиков. Почти всё старшее поколение попятнано рубцами, следами от ожогов и обморожений.

Много синих, расплывшихся от времени партаков. А у многих и шрамы, и татуировки…

Хотя пожалуй, назвать это татуировками я не могу… Партаки, они и есть партаки!

Здесь, в бане, уровень советской медицины виден без всяких прикрас. Чёрт его знает… но мне хорошо видно, что раны у большинства зашивали не просто плохо, а… нет, слов подобрать не могу, до того плохо! Некоторые раны, явно старые, гноятся[ii]…

Вообще же, хорошо видно, что народ далёк от фитнеса и здорового образа жизни. Жилистые, крепкие работяги, и, наверное, они могут тяжело работать весь день или тащиться с рюкзаком за спиной за тридевять земель.

Но это, скорее, на привычке к труду, на упорстве, на силе воле и на наплевательстве к собственному здоровью. Жилистые предплечья, венозные ноги, со спинами проблемы у каждого первого. Да, такое вот поколение победителей…

Становится жалко… и отчего-то стыдно. Не знаю… Будто я чем-то провинился перед ними.

Но чем?! Тем, что не сберёг страну, и родился после её распада?

А может быть, тем, что не разделяю их идеалы? Да полноте, их ли… Идеалы, вложенные в голову при полном отсутствии других альтернатив, нельзя назвать своими!

Чертыхнувшись, помотал головой, стараясь выкинуть из неё все эти бесполезные умствования. К чему они?! Зачем?!

Всё равно я ничего не могу сделать… и не уверен, что хочу. По крайней мере, глобально.

— Заждался? — весело интересуется дядя Витя, подходя ко мне, — Ну пошли, пропотеем!

Не оглядываясь, он пошёл к парной, ну а я, помня о наказе матери слушать дядю Витю, не слишком охотно потянулся за ним.

Открыв дверь парной, он поздоровался с народом и без колебаний полез наверх, расталкивая беззлобно ворчащих мужиков. Он здесь свой!

— Эх, хорош парок… — прокряхтел кто-то.

— Малой! — а это, кажется, мне… — Дверь закрой, не выпускай жар!

— Ага… — притворив за собой дверь, осторожно сажусь прямо на пол, стараясь дышать насколько возможно неглубоко. Оказывается, в этом теле я тяжело переношу жар…

Какой там грибок, какое что… плевать! Кажется, легкие сейчас начнут обугливаться! А я ещё и после болезни…

— Давай, малой… дуй наверх! — какой-то неизвестный доброхот настойчиво тянет меня за плечо, — прогрейся!

— Спасибо, я здесь… — выскальзываю из рук, снова оседая на полу.

— Да что ты со старшими споришь!? — внезапно взрывается крепкий ещё дед, который (не удивлюсь!) мог не то что застать Революцию, но и поучаствовать в Первой Мировой! Соскользнув с полки, он ухватился за моё плечо, вздёргивая наверх, и аж выворачивая его.